Книга Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко

не немцы, то кто знает — не была ли бы Украина ареной сражений между московскими большевиками и поляками за обладание Украиной и не поделили бы они ее между собой; приход немцев спас Украину от большевиков и сделал невозможным выступление поляков, но надолго ли это? Не есть ли это лишь отсрочка неизбежного конца? Еще весной прошлого года я в письмах и в разговорах с друзьями высказывал опасения, как бы поляки с русскими не поделили Украину, но друзья скептически отнеслись к этому, как к моему обычному скептицизму. Именно тогда украинцы начинали увлекаться блестящим положением Украины, которое перевесило всякие фантастические мечты самых оптимистичных мечтателей; а когда на новый год я предостерегал М.С.Грушевского, что придут большевики в Киев и сбросят его с 6-го этажа, и будет у нас преждевременно свой святой Михаил, а Украину большевики поделят с поляками, то Грушевский к моим опасениям отнесся, как к какому-то детскому лепету и только добродушно смеялся над ними. А я, возвратившись от него, тоже добродушно смеясь, говорил друзьям, что и для нас, и для Грушевского лучше было бы, если бы его сбросили с 6-го этажа, потому что у нас был бы, кроме Шевченко, еще один святой, а Грушевский умер бы незапятнанный, потому что мы все тогда были уверены, что дружба его с эсерами доведет до какого-нибудь скандала гораздо большего, чем тот, что случился с ним в Галиции.

Теперь мои опасения по поводу раздела Украины еще больше усилились. Если Антанта двинет свое и московское войско на Украину, то тогда появятся на правом берегу и польские легионы, потому что разоруженные легионеры остались на Украине и везде организуют общества сокольской гимнастики, а в Уладовке на Подолье, как видно из газет, уже стоит польский легион в 500 душ. Теперь немцы не разоружают их, как в начале своего прихода на Украину, потому что увидели, что на украинцев как на своих союзников они уже рассчитывать не могут, и им надо добиваться благосклонности и у поляков, на которых до сих пор они не обращали внимания, и с которыми не считались. Какая досада, что немцы своей недальновидной политикой испортили отношения с украинским народом в ущерб и себе, и Украине. Они теперь не могут допустить организации украинской армии, потому что резонно полагают, что она может присоединиться к Антанте, и в результате Украина не имеет никакой силы, ни для своей защиты, ни для помощи немцам, а потому немцы с ней и считаться не будут. Когда станет им трудно, то они могут и отдать ее либо целиком Московии, либо часть — Польше, а сами уберутся к себе в Германию.

Плохо напоследок сложились наши обстоятельства, а как все вначале благоприятствовало Украине, казалось, что сама судьба заботится о ней, потому что обстоятельства складывались так, что все нам с неба сваливалось, а не было результатом сознательности и организованности народа, одним словом, больше было везения, чем ума и труда. Теперь, если действительно сложатся обстоятельства так, что Украину поделят между поляками и русскими, то в первые годы горькой будет судьба украинского народа, придется ему пережить снова такую лихую годину, какую он пережил после ликвидации гайдаматчины, когда поляки рубили руку и ногу каждому мало-мальски заподозренному в гайдамацком движении, а с гайдамацких голов насыпали огромную могилу в Кодне[72]…

Но пережитое за последний год не пройдет зря для украинского народа. После ликвидации Гетманщины, после того, как народ украинский забыл уже кто он, после того, как русские самоуверенно говорили: «Не было Украины, нет и не будет», а поляки злорадно говорили: «Нет Руси, есть только Польска и Москва», вдруг снова просуществовала несколько месяцев Украинская держава, со своим правительством, со своей армией, с родной школой». Это такое же чудо, как воскрешение Лазаря, который уже был мертвый, уже смердел, как говорит священное писание, и вдруг воскрес, встал на ноги и пошел…

Такое воскресение не может бесполезно пройти для народа, если перед революцией свидомых украинцев в Российской Украине мы насчитывали не более двух-трех тысяч, то теперь их надо считать сотнями тысяч, теперь уже ни поляки на правом берегу, ни россияне — на левом не смогут задушить украинское движение, и оно когда-нибудь наберется такой силы, что Украина снова оживет. Если этой войне суждено объединить разрозненный польский народ и возродить польское государство, то будущая война застанет украинский народ таким сознательным, что и он достигнет своего государства. До этого года я всегда говорил, что украинское движение будет постоянно тлеть, дымиться и никогда не разгорится ярким костром, потому что для этого у него не хватит сил, а для постоянного тления они будут находиться, потому что на 30 миллионов населения всегда найдутся три тысячи Дон-Кихотов, которые будут это движение поддерживать. После того, что пережила Украина за последние месяцы, можно с уверенностью сказать, что она уже не умрет, не погибнет: если сейчас ее разрывают, уничтожают ее государственность, то все-таки не убьют ее дух, который таки оживет и вытворит свою державу; теперь, после всего пережитого, уже ясно видно, что украинское движение будет гореть ярким пламенем, и никакие враждебные силы не смогут его погасить.

15 августа

«Чайка». Сегодня С.В.Васильченко прочитал нам свою новую пьесу из 5 действий «Кармелюк». Пьеса очень слабая, растянутая и скучная, что мы осторожненько и высказали автору. Винниченко советовал автору не печатать пока эту работу и сказал фразу, из-за которой я, собственно, и взялся сейчас за перо. Винниченко сказал Васильченко: я — писатель старше Вас и говорю Вам из собственного опыта: я теперь дал бы себе руку отрубить, чтобы не была напечатана половина моих работ. Это характерно. А как человек обижался, когда ему друзья говорили это на словах и в печати, он тогда жаловался, что украинцы специально травят его, а между тем как русская пресса его хвалит, но по правде говоря, то и порядочная русская критика сравнивала большинство романов его и пьес с сенсационно-бульварными романами Вербицкой и Ко.

23 августа

Вчера я приехал из «Чайки». Все, кто ни увидит меня, поражаются, что я так поправился, поздоровел, будто помолодел лет на десять. Я отвечаю всем, что я больше месяца прожил на «Чайке», у могилы Т.Г.Шевченко, на Днепре, на хорошем воздухе, с хорошим пляжем, в милом обществе. Никто здесь мне не обносил сад ветками, никто не делал потраву, никто не говорил мне, что я весь век кровь крестьянскую пил, как это делали и