Книга Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

овладел специальностью. Екатерина I уже никого не посылала учиться за границу. Откуда эти ошибки? Результат большого волнения архитектора? Или это проявление старческой забывчивости? Грустно думать, что, скорее всего, — последнее…

В начале 1732 года двор возвращается в Петербург. (Анна Иоанновна боится Москвы. Никогда не забудет она заговора верховников, и кажется ей, что сам воздух древней российской столицы пропитан тайным недоброжелательством. На просторах невских берегов она будет чувствовать себя безопасней.) Вдоль Большой прешпективной дороги выстроились восемь гвардейских полков. Под непрестанный колокольный звон и пушечную пальбу двигался царский поезд. Впереди трубачи и литаврщики. За ними делегации иноземного и русского купечества в праздничных одеждах. Наконец, раззолоченные кареты самой императрицы и ее приближенных.

Кареты медленно проезжают сквозь триумфальные арки. Сначала у Аничкова моста, потом у Мойки и, наконец, у Троицкой пристани. Рисунок первой и последней исполнил Доминико Трезини. (Следует заметить, что арка на Троицкой пристани была очень скоро разобрана, а триумфальные ворота у Аничкова моста послужили еще тайной сопернице Анны Иоанновны, будущей российской императрице Елизавете Петровне.)

Трезини только «инвентор» — создатель рисунка, а возводит их Михаил Земцов. Императрица больше жалует вкус и мнение иноземцев. Впрочем, отвлекаться на мелкие работы Трезини недосуг. 7 августа 1731 года он получил от Миниха повеление: старый Почтовый двор, что стоит у Красного канала и начала Немецкой улицы (ныне Миллионная улица, дом 5), разобрать и возвести на этом месте кордегардию и конюшни лейб-гвардии Конного полка, командиром которого императрица объявила себя. Через две недели после получения приказа архитектор уже запрашивает кирпич для строения.

Говорят: ломать не делать, сердце не болит. Порой болит, и очень сильно. С Почтовым двором связаны у Трезини давние и приятные воспоминания. Фахверковое двухэтажное здание возвели в 1715 году. На первом этаже находилась аустерия, где покойный государь Петр Алексеевич любил шумно праздновать свои победы, именины, радостные события. На втором этаже селились приезжие. Временно. Пока не подыскали себе жилье. Накануне очередного царского веселья их всех обязательно выселяли. Кое-кого из не ведавших местных обычаев приходилось выдворять с помощью солдат. То-то было шуму и гаму. Особенно зимой и осенью. В обычное время на галерее вокруг второго этажа по воскресным дням играл оркестр. Попивая вино, потягивая пиво, благонамеренные горожане наслаждались духовой музыкой.

Здесь же помещалась почта, основанная в 1714 году. Два раза в неделю, по вторникам и пятницам, письма, донесения и посылки везли в Новгород, Тверь, Москву. Или в Вологду, а оттуда в Архангельск. Везли в Ревель и Ригу, чтобы затем отправить в Европу. Последние годы Трезини частенько наведывался сюда: высылал донесения Синявину, когда он вместе с двором перебрался в Москву. Получал редкие письма от сына из Италии.

С Почтовым домом были связаны воспоминания о том счастливом времени, когда чувствовал себя полным сил и очень нужным. Теперь старого знакомца предстояло перетащить вниз по реке за Исаакиевскую церковь, на земли, принадлежавшие когда-то светлейшему князю Меншикову, а ныне — Остерману. За долгие годы человек привыкает к определенным путям. И вырабатывается привычка, составляющая часть повседневного существования. Смена нахоженных дорог вносит разлад в душу и больно напоминает о неумолимом беге времени…

Строительство собственного нового Зимнего дома против восточного фаса Адмиралтеиства Анна Иоанновна доверила отцу и сыну Растрелли. Их буйная фантазия по душе императрице. Но и он, Трезини, тоже еще надобен. Как-никак а планы и чертежи городской застройки пока в его руках. И без него Канцелярии не обойтись.

По издавна заведенному порядку архитектор с утра отправляется в крепость. Помимо бастионов и фасов следует проследить за штукатурными и декоративными работами в соборе.

Из крепости — на Стрелку Васильевского острова. Строение зданий Коллегии слишком затянулось. Да и Мытный двор велено теперь переделать. Объединить его с Гостиным. И Трезини собирается возвести огромное пятиугольное здание в два этажа. Конечно, с обязательными галереями на первом.

От Стрелки путь лежит по берегу Большой Невы мимо дома Академии наук, бывшего дворца матери нынешней императрицы; мимо еще не достроенной Кунсткамеры. Архитектора обгоняет какой-то мастеровой. Чуть приоткрыв тяжелую дубовую дверь музея, шмыгнул внутрь. Государь Петр Алексеевич, желая приучить россиян посещать Кунсткамеру и смотреть монстров, повелел: денег за вход не брать, а каждому посетителю после осмотра подносить чарку водки. Указ продолжает действовать.

Дальше, дальше. Мимо Аудиенц-каморы, мимо недостроенного дворца Петра II. С укором глядит дом на Трезини пустыми оконницами. Но зодчему недосуг разглядывать свое несчастное детище. Его ждут в бывшем меншиковском дворце.

Генерал-фельдмаршал Миних для должной подготовки офицеров российской армии решил создать специальное учебное заведение — Кадетский корпус. Помещаться тому корпусу во дворце, где некогда жил первый генерал-губернатор Петербурга. И теперь Трезини вынужден составлять смету на переделку тех покоев, за украшением которых еще недавно наблюдал самолично.

Бывали еще мелкие, частные заказы, от исполнения которых архитектор считал себя не вправе отказаться. Дочь Петра I, царевна Елизавета, попросила переделать галерею и печи в доме Нарышкина на берегу Красного канала вдоль западной стороны Большого луга. Анна Иоанновна побаивалась своей главной соперницы, возможной претендентки на русский престол, и видеть ее каждодневно во дворце не желала, но отселить далеко тоже опасалась. Посему велено жить Елизавете не очень близко, но и не далеко. Так, чтобы всегда была под присмотром.

И все же главным в жизни Трезини оставались крепость и Коллегии. Перефразируя более позднее высказывание Ломоносова, заметим: легче было отставить Канцелярию от зодчего, чем Трезини от Канцелярии. По-прежнему он обязательный член разных комиссий по апробации архитектурных проектов. Вместе с Михаилом Земцовым и другими зодчими Трезини освидетельствует чертежи Ивана Коробова, начавшего перестройку в камне главного корпуса Адмиралтейства и его башни со шпилем. Не может Доминико бросить молодых людей, которые жаждут знаний. Полковник фортификации с увлечением продолжает обучать их математике и черчению. Он живет и поступает так, будто ничего не изменилось со времен императора Петра. Но разве какая-нибудь власть прощает самовольство? Даже если оно приносит пользу.

Первым не захотел мириться с подобными нарушениями педантичный генерал-фельдмаршал Миних. Желая ограничить поле деятельности своих возможных соперников, самолюбец готов был увидеть соревнователя даже в простом архитекторе. Обнаружив якобы значительную растрату в Канцелярии, Миних предложил императрице новую реформу. И Анна Иоанновна ее утвердила. У Канцелярии от строений отобрали многие ее дела и обязанности. Возведением крепостей — Петербургской, Шлиссельбургской, на острове Котлин и других — стала теперь ведать Канцелярия главной артиллерии и фортификации, подчиненная Миниху. Сооружение императорских дворцов передали Дворцовой канцелярии. Обывательскую застройку поручили Полицмейстерской канцелярии города. Все остальное — общественные здания — оставили Канцелярии от строений. Но вместо умного и делового Ульяна Синявина, оказавшегося под следствием, назначили бездарного Антуана Кормедона. В результате, как утверждали современники, явилось «немалое неудобство и конфузия, чего и разобрать невозможно».

Время, когда определение лучших людей государства зависело от значимости их