Книга Инфер-9 - Руслан Алексеевич Михайлов

были вместить в себя огромную людскую массу с различными степенями комфорта. И не просто вместить, а еще и предоставить им пространство для отдыха и работы. В подобных небоскребах пилотной экспериментальной серии закладывали дополнительную утроенную прочность при вполне стандартных размерах. Высота чуть меньше километра, больше двухсот совсем неравных по площади этажей — чем выше этаж, тем выше потолки и тем меньше внутренних стен, которые делят нижние уровни на крысиные душные загончики для третьесортных трущобных гоблинов. Эти небоскребы в немалой части своего бюджета были обязаны поступлениям из государственной казны, что в свою очередь пополнялась из налогов. Так что сюда нельзя было не пустить работяг из уже затопленных умирающим океаном низин — началась бы гражданская война. Но выше сотого уровня им ход был заказан — если только они чудесным образом вдруг не становились безобразно богатыми, что могло открыть им двери вплоть до сто пятидесятого этажа. А вот дальше мог помочь только особый статус — который не купить за деньги.

Так было еще до моего рождения. Так продолжалось и потом.

Конкретно этой башни я не помнил. Но они всегда были одинаковы.

И вряд ли ее изначально строили в мелководной зоне океана — скорее сам праотец всего живого поднял свои воды и подошел поближе, чтобы выплеснуть весь мусор на порог наглых ушлепков. Сейчас Ведьмовскую Башню от берега отделяло триста двадцать семь метров неглубокой воды. На неравном расстоянии друг от друга в волнах едва различались мокрые характерные скалы — некогда они были крышами куда мене высоких зданий, а сейчас превратились в опоры для очень широкой улицы. Бревна, доски, в центре дорога, а по сторонам множество хлипких и местами нависающих над водой строений. Вниз ведут короткие лесенки, в которые тычутся носами длинные вместительные лодки. В мост упирается сразу несколько грунтовых дорог, и они не пустуют — по ним неспешно передвигаются повозки и редкие машины, останавливаясь в окруженном невысокой дугообразной стеной дворе. Берег чист, морская пена белоснежна и только что мимо меня тяжело прокатилась телега с большой старой цистерной, пахнущей весьма характерно — вывозят высранное дерьмо. Но на дорогу постоянно что-то выливается, а это уже говорит о многом. Например, о том, что разумных машин здесь боятся… но не слишком. А это может говорить о их нечастом здесь проявлении.

— Хорошая тачка, чувак!

Этот окрик подарил мне невысокий парнишка с широкими плечами и тупыми глазами. Наглая ухмылка и зажатый в руке обрез уверенно заявляли о нем как о альфа-самце и об этом же безмолвно кричала кучка собравшихся за его спиной пыльных застенчивых отсосов. На обочине валялось с дюжину тяжелых охапок нарубленного тростника.

— Хорошая — согласился я, возвращаясь к изучению Ведьмовской Башни.

Само здание было характерной ассиметричной формы, чуть зауженной к океану, чтобы противостоять идущим от него куда более сильным ветрам. От воды и примерно до середины стены были скрыты многочисленными лесами, превращенными в жилые помещения. Множество труб тянулось по стенам вниз, змеясь, разбегаясь и снова сходясь позднее. Раскачивающиеся на ветру подвесные переходы не внушали доверия, равно как и сотни висящих рядом плетеных гамаков. Несмотря на прошедшие столетия уцелевший небоскреб по-прежнему усердно выполнял свою главную функцию вертикального города.

На верхние уровни я смотреть не стал — мне нахер это не сдалось. Да и сама башня меня интересовала постольку-поскольку. Нет. Меня здесь интересовало лишь несколько факторов и все они могли проявиться, где угодно, но проявились именно здесь — огромное скопление разномастного народа, множество различных по типу входов-выходов и почти полная невозможность внешнего наблюдения. Я ведь не придурок какой, чтобы пытаться затеряться на одинокой машине на пустынной дороге среди джунглей. От спутника или висящего над взопревшей башкой дрона не скроешься. А вот тут… тут я затеряюсь влегкую — главное в темпе зайти внутрь, изучить выходы, получить без лишнего шума доступ к нужной крысиной норе и выползти незамеченным. Цель вполне достижимая, но ради нее придется пойти на кое-какие жертвы. Но это для меня дело вполне привычное.

— Очень хорошая тачка, чувак! — повторил парнишка, чью легко читаемую готовность меня убить сдерживала только моя отчетливо видимая с его места винтовка — Очень хорошая…

— Так купи — усмехнулся я, опуская руку на руль и одновременно нажимая на газ.

Скривившийся парень не ответил, зло рубанув тесаком воздух. Я же, спустившись по очередному склону, влился на дорогу между парой повозок и покатил к широко распахнутым воротам внешнего двора.

В огромный двор меня пропустили беспрепятственно. За порядком здесь следили многочисленные гоблины в кожаных безрукавках с простенькой одинаковой вышивкой, почти стандартными прическами и с деревянными дубинками на поясах. Другого оружия у них не было — даже тесаков. И это вполне разумный ход, если хочешь привлечь в город пугливых крестьян и боязливых торговцев. А блеск наточенного оружия влияет на и без того небольшую отвагу примерно так же, как пинок по яйцам.

Меня и мою машину не могли не заметить, но их куда больше привлекло мое видимое вооружение, однако никто и слова не сказал, что опять же доказывало привычность их внешнего двора к подобным гостям. А раз привыкли, значит у них есть и давно устоявшиеся стереотипы, которые следует использовать. Поэтому, когда я остановился на примитивной парковке за большим дощатым зданием и ко мне подошла парочка прожаренных солнцем усталых парней, на их логичный вопрос о том кто я такой, я тоже ответил вопросом:

— А сами как думаете?

Они отозвались хором:

— Руинник?

Догадавшись, о чем речь, я коротко кивнул. Тогда воодушевленный своей сообразительностью бритый налысо гоблин решил выдвинуть еще одно предположение:

— Но ты не из свободных ныряльщиков. Ты больше по джунглям мотаешься.

Я снова кивнул, придав своему грязному лицу легкий налет уважительности к сверкающему гению дворового охранника. Второго парня это огорчило, и он поторопился сократить разрыв между ним и напарником, торопливо добавив:

— Само собой он по джунглям! Свободных водных руинников почти и не осталось! Те, кто выжил, теперь ходят под Святыми Брухами или под Дельфинесами.

При этом слова «Святые Ведьмы» он произнес с искренним уважением и даже благоговением, а вот слово «Дельфинесы» выплюнул со с трудом скрываемой злостью. Выдержав паузу, я еще раз кивнул, а затем, чтобы не показаться им тупым кивающим болванчиком закрепленным на торпеде багги, скривил губы и почти бесстрастно произнес, неспешно выбираясь из машины:

— Дельфинесы…

Переглянувшись, парни придвинулись ко мне ближе.

—