Книга Письма. Том II (1933–1935) - Николай Константинович Рерих

уже в Пекине. Заканчиваем здесь отправку ботанических коллекций и надеемся 24 сентября двинуться в Индию. В той же почте было и прекрасное письмо от М. М. Л[ихтмана]. Он совершенно прав, что по нынешним сверхъестественным временам всем нужно напрягать все свое умение, деятельность и ограждаться от сил темных. В той же почте м-р Ам[ос][355] пишет из К[итая], что им получено деловое письмо в пять строк с предложением немедленно вернуть суммы, данные на коопер[атив][356]. Он сообщает, что это и сделает, ибо, конечно, все в порядке. Единственно, ему придется запросить, по какому именно адресу нужно это сделать. Конечно, он премного удивляется такому и в такой форме сделанному предложению. Впрочем, мы, со своей стороны, не удивляемся этому. Происшедшее лишь еще раз доказывает, насколько точно должно быть выяснено сразу каждое назначение. В моем прошлом письме как раз я уже и предвидел нечто подобное, когда предлагал, чтобы каждая сумма была точнейшим образом, в письменной форме, обусловлена. Тот же м-р Ам[ос] сообщает, что как раз к этому времени и вопрос кооп[ератива] начал хорошо обуславливаться и предоставлены отличные обеспечения. Впрочем, очевидно, что некто иного мнения.

Страница из биографии Н. К. Рериха, изданной на монгольском языке в 1935 г.

Не успели мы вчера въехать в гостиницу, как прочли в газетах о всяких новых зарождающихся беспорядках. Недаром, как всегда и бывает, нам удалось ехать с такой необычайною помощью и так неслыханно быстро. В сегодняшней газете опубликовано запрещение иностранцам въезда в Сейуань[357]. В основе всего этого лежит убийство Джонса, которое наделало столько неприятностей всем. Вчера же мы были посещены представителями «Ассошиэйтед Пресс», «Юнайтед Пресс», «Чайна Пресс» и хроникером местной «Пейпинг Хроникл». Все они были очень дружественны. Все страшно изумлялись, откуда пресловутый Джон Пауэлл почерпнул все его злостные измышления. Конечно, как всегда бывает, все злостное было с крупными заголовками, а правда и доброжелательство — мелким шрифтом.

Вы совершенно правы, что, если реорг[анизованная] школа является особо значительною, и потому так странно, что на нее как бы не обращается должное внимание. Уж не имеется ли где-нибудь предположение опрокинуть ее, а затем — захватить в руки? Здесь — мокрая неприятная жара, совсем не похоже на сухую жару пустыни. Курьезно то, что Вы слышали о лидере. Вообще, откуда прорвалась такая неслыханная грубость? Вполне понимаем Ваши настроения, а Вы, наверное, не раз вспоминаете мой совет держаться крепче.

Посылаю Вам экземпляр биографии по-монгольски, изданной монг[ольским] авт[ономным] правительством[358]. Во всяком случае, это первая биография иностранца. А злонамеренные газеты еще писали о какой-то враждебности, разве такое издание не является знаком лучшего отношения. Вообще, насколько текучи все людские настроения. Так, вчера приехал из Х[арбина] человек, передающий о прекрасных настроениях культурной части общества на Дальн[ем] Востоке. Поистине, тактика Адверза превосходна, если только ею достаточно пользоваться. Конечно, Вы-то все ее достаточно знаете и не раз уже изумлялись особому ее применению. Тоже из Харб[ина] пишут, спрашивая, нельзя ли опять возобновить представительство В. К. для Музея. Ответил на это, что сейчас по сложившимся обстоятельствам об этом и думать нечего. Сообщаю Вам это на всякий случай. Всегда лучше, когда известны самые точные формулы.

С удовольствием читали о посещении Худож[ественного] театра. Замечание сына Шаляпина надо запомнить. Хотя в общем время очень напряженное, но и добрых знаков чрезвычайно много. Жаль, что придется ехать на очень тихоходном пароходе — 22 дня до Бомбея вместо 12 дней итальянского парохода. В силу переездов опять временно нарушится корреспонденция, а между тем так многое должно быть наблюдаемо. Очень прошу держать в порядке в хорошем месте меморандумы да и все отчеты, чтобы не оставалось никаких недосказанностей. Прошу Мод[ру] поступить, как я ей уже давно советовал. Статью об Азии, которая была для сиб[ирской] книги, прошу выслать в Индию. Кстати, не пригодится ли она для той серии, которую я предлагал сделать Мод[ре] для «Уорлд Юнити»? Продержитесь крепко, ибо знаки очень хороши и знаменательны. Шлем Вам, М. М., Мод[ре] и С. М. наши лучшие приветы.

Духом с Вами,

Р[ерих]

Монгольскую биографию можно послать и в исторический архив в Прагу, и вообще в полезные библиотеки.

143

Н. К. Рерих — Л. Хоршу

11 сентября 1935 г.

Дорогой Л[уис].

Письмо Ваше от 7 августа сегодня получено. Пользуюсь тем, что отсюда условия почты немного легче, чтобы написать неотложно. Кроме того, сегодня же телеграфно переведена сумма четыре тысячи пятьсот ам[ериканских] долларов в «Нэишонал Чез Банк» на Ваше имя, для передачи по назначению[359]. Все, что Вы пишете в письме своем относительно Амос[а], меня крайне поразило. Не могу допустить, чтобы телеграмма с обозначением «лично доверительно» была бы обнародована. Это обстоятельство совершенно не в характере Ам[оса], а ведь я его знаю в течение такого долгого времени. Все, что известно мне по этому делу, совершенно не вызывало секретной доверительности. Впрочем, Вы, вероятно, говорите о чем-то таком, что мне неизвестно. Потому очень прошу Вас по адресу на имя Е. И. повторить точный текст помянутой Вами телеграммы. Кроме того, мне известно, что сообщения посылались на Ваше имя, а значит, от Вас зависело дать желательное течение вещей. Лишь в последнее время, когда условия почты стали особенно странными, то последние мои посылки дублировались для верности достижений. Но в них ничего не было касающегося Ам[оса]. Также меня поразило Ваше сообщение о том, что Ам[ос] допускает какой-то фаворитизм. Вы знаете, что я лично против всякого фаворитизма, который всегда основан на тех или иных несправедливых суждениях. Потому это Ваше сообщение относительно Ам[оса] я хочу принять в особое внимание. Потому очень просил бы Вас также деталировать и это обстоятельство. Зная факты, мне гораздо легче принять соответственные меры.

Как Вы, вероятно, узнаете из газет, экспедиция прошла под знаком полного успеха. Факты и результаты являются лучшими доказательствами против всяких клевет, изобретенных какими-то живущими в Шанхае Пауэллами. Здесь все, с кем приходилось за эти дни встретиться, поражаются, откуда мог появиться такой небывалый запас клеветы. Конечно, ни один порядочный человек не придал этой клевете никакого значения. Кроме того, здешние жители настолько привыкли, что о каждой экспедиции непременно должно писаться нечто необычайное. Кроме того, по примеру экспедиций Орал Стайна и Андрюса, принято говорить о каком-то противодействии китайских и монгольских властей. В нашем случае этого не только не было, но, наоборот, было полное содействие. Также некоторые члены ам[ериканского] посольства глубоко удивлены