Книга Собеседник. Выпуск 6 - Юрий Михайлович Лепский

для меня, во всяком случае, — с поездки в Болгарию. Первое наше путешествие за границу — осталось в памяти одним из самых ярких впечатлений. С годами это впечатление не тускнеет, чему, конечно, есть и особая причина — на Солнечном берегу мы познакомились с очень симпатичной чешской семьей. Много лет мы переписывались, а в конце 1978 года Маша прислала бумагу на официальном бланке — «Prohlášení» — наверное, не надо знать чешского языка, чтобы понять смысл этого слова.

Так мы оказались в удивительно чистом и зеленом новом шахтерском городе Хавиржове, удивительном тем более, что хотя он и построен в самом центре индустриального сердца Чехословакии — североморавского промышленного района, хотя вокруг и дымят сотни труб металлургических и химических предприятий, тем не менее, в городе чистый воздух, цветы, фонтаны, видно, что это социалистический город, построенный добрыми и умными людьми…

У меня есть правило: едешь в чужую страну — познакомься с ее историей и географией, классиками литературы и искусства, почитай об исторических памятниках, архитектурных и иных достопримечательностях. Конечно, я не забыл этого правила и сейчас, но тут было легче и проще. Еще в школе мы восхищались великими борцами за свободу чешского народа Яном Гусом и Яном Жижкой, а в армии у нас был командир взвода, носивший польский «Крест Грюнвальда» — орден в честь знаменитой битвы, в которой польские, русские, литовские и чешские войска наголову разгромили немецких агрессоров. В институте с интересом узнал о творчестве Яна Амоса Коменского, великого чешского педагога и гуманиста. С детства люблю музыку Бедржиха Сметаны и Антонина Дворжака.

Хорошо помню, как перед началом второй мировой войны все мы, большие и маленькие, уже тогда хорошо понимавшие, что нам может принести фашизм, затаив дыхание, слушали по радио антифашистскую пьесу Карела Чапека «Мать». Много позднее прочитал я интереснейшие исторические романы Алоиса Ирасека. Ну, а уж «Похождения бравого солдата Швейка» в нашем доме почти настольная книга, и ссылки на бессмертные высказывания, Швейка, фельдкурата Каца, поручика Дуба и прочих героев Ярослава Гашека в компании наших друзей звучат чуть ли не при каждой встрече.

Я уж не говорю, как мы, мальчишки, восхищались действиями чехословацких частей во время Великой Отечественной войны, как нравился нам их командир с удивительно подходящей фамилией — генерал Свобода!

Правда, знал я и о том, что если бы в июне 1918 года красногвардейский отряд, в котором служил мой отец, вовремя не ушел из-под огня белочешских пулеметов, то никуда бы я не ездил, но надо же знать, о чем следует говорить в гостях, а о чем не надо. Тем для разговоров хватало у нас и без этой…

…О чем мы только не говорили в те дни. Маша, Франтишек, школьница Яна и даже маленькая Леночка прилично знают русский язык, да и мы выучили несколько слов по-чешски. Правда, не обошлось без недоразумений. Когда мы взялись угостить друзей украинским борщом и попросили Машу купить для этого овощей, глаза у нее сделались большими-большими — оказывается, «овоци» по-чешски — фрукты, а то, что мы называем овощами — зеленина. Но когда Маша спросила, должна ли зеленина быть черствой, наступил наш черед удивляться — по-чешски черствые — значит свежие. К таким вещам мы быстро привыкли и уже не смутились, увидев в книжном магазине собрание сочинений Карела Маркса и Бедржиха Энгельса — чехи переводят имена. Не удивился я и услышав от Маши, что со мной хочет поговорить ее подруга, учительница, папа которой родился в Томске, — где только не встретишь земляков и их детей! Но дальше…

Копия документа о рождении 7 апреля 1943 года в городе Пльзене, Вензигова улица, 5, Надежды Лаудовой. Отец — Василий Лауда, родился 26 декабря 1921 года в Томске. Для ясности в скобках указано — СССР. Специальность отца — zámečník, по-моему, это чешское слово куда ближе русскому слуху, чем немецкое «слесарь». Указаны и родители отца — Иосиф Лауда и Мария, вместо девичьей фамилии которой чешский писарь написал «Антоновна».

— Надежда Васильевна, — мне как-то не хочется называть эту молодую женщину «пани Лаудова» и я переделываю ее имя на русский лад, — но у нас нет такой фамилии, да и имя Иосиф встречается в Сибири очень редко.

— Отец не есть русский, он чех, и дед тоже чех, то бабичка русская из Томска.

— Бабушки уже, наверное, нет?

— Она попрана на Панкраце соучасне с маминкой в сорок четвертом роке, — Надежда Васильевна достает из сумочки сигарету…

Панкрац… Вообще-то так называется один из районов Праги, но для людей моего поколения это слово звучит зловеще. Панкрац — гестаповская тюрьма, описанная замечательным чешским публицистом Юлиусом Фучиком в «Репортаже с петлей на шее». Бабушка из Томска с матерью моей собеседницы казнены на Панкраце в 1944 году! Говорить становится трудно, но сама Надежда Васильевна приходит мне на помощь…

Два толстых тома в красных переплетах. «Обвиняю. Пражская Голгофа», Прага, 1946 год. Автор, скрывшийся за псевдонимом Карел R, в послесловии объясняет, почему он не хочет называть своего имени. Ему не надо славы, не надо признания, да и гонорар он передает детям погибших. Надо лишь одно — выполнить обещание, которое он дал казненным, и рассказать миру о их мужестве и любви к отчизне.

Карела R нельзя считать не только коммунистом, но даже и человеком революционного духа. Вероятно, он был священником, и это дало ему возможность видеть осужденных перед казнью, говорить с ними, сохранить некоторые документы, вести дневник и, в конечном итоге, создать книгу — еще одно обвинение германскому фашизму и его чешским прислужникам.

Это страшная книга. День за днем описывается в ней жизнь Панкраца. Предсмертные записки казненных, заметки из газет, воспоминания автора, архивные документы, приказы гитлеровцев… Фотокопии рисунков и даже карикатур — мрачный юмор заключенных. Для полноты картины — фотографии наручников, креста, который верующие целовали перед тем, как идти на гильотину. А вот и само изобретение доктора Гийотена, я впервые увидел его фотографию… Два столба, перекладина, нож… И это придумал француз!

…Снимки гестаповцев и чешских фашистов — улыбающиеся молодые люди, никак не скажешь, что это палачи. Групповая фотография служащих Панкраца. Вахмистр Прей, внешне очень похожий на фюрера и хорошо известный заключенным — Прею доставляло особое наслаждение избивать тех, кто позволял себе мужественно держаться перед казнью… Списки, адреса и даже телефоны охранников, судей и адвокатов — на Панкраце соблюдалась законность: некоторые адвокаты успевали за десять минут произнести пять-шесть защитительных речей… Списки и тюремные фотографии казненных с указанием существа обвинения — укрывательство военнопленных, хранение оружия, саботаж, связь с партизанами, слушание иностранного радио. Под номерами 845 и 846 — фотографии Лаудовой Марии-младшей, родившейся 20.3.1922, казненной 13.12.1944 в 16.00 и