Книга Пленница - Борис Седов

Тамара медленно вышла из стойки, закончила подъем с переворотом и мягко спрыгнула на пол.

Монучар несколько раз хлопнул в ладоши.

— Неплохо! Ты что, занималась гимнастикой?

— Пять лет. Но за последнее время растеряла форму. — Тамара стояла перед Мочей в одних черных плавочках. Тоненькая, растрепанная, раскрасневшаяся. Безумно красивая! — Пойду поработаю над растяжкой.

Она крутилась на тренажерах перед не сводившим с нее восхищенного взгляда Монучаром не менее получаса. Потом, усталая и разгоряченная, подошла к нему и забрала у него из руки бутылочку «Пепси».

— Дай хлебнуть! Фу, утомилась!

Она колебалась еще какие-то доли секунды. Но ничего не поделаешь — надо претворять в жизнь то, что запланировала накануне. Не сделает это сейчас — не сделает никогда! И Тамара решилась. Не успел Монучар сообразить, что происходит, как она ловко вспорхнула к нему на колени, обвила правой рукой его шею и, изображая этакую детскую непосредственность, отхлебнула из горлышка «Пепси».

— Класс! Генацвале, не желаешь попробовать поболтаться на тренажере? — Тамара прижалась обнаженным плечом к его колючему подбородку. Ему сейчас было достаточно лишь чуть-чуть наклонить голову, чтобы коснуться губами ее обнаженной груди.

Как это было бы здорово!

— Я уже стар для того, чтобы дрыгаться на перекладине. — Больше всего Тамара боялась, что Монучар сейчас как следует шуганет ее, обнаглевшую, но он спокойно положил одну ладонь ей на талию, другую — на горячее, еще полностью не расслабившееся после занятий на тренажере бедро. — И тем более стар, чтобы со мной заигрывали четырнадцатилетние девчонки.

— И вовсе не стар. — Тамара бросила бутылочку на пол и, как и два дня назад, когда они впервые пришли в эту комнату, запустила ладошку Моче за полу халата, провела пальчиками по шерстистой груди. — И вовсе я не заигрываю. — Голос предательски дрогнул. Монучар просто не мог этого не заметить.

— Конечно. Ты ведешь себя как монашенка. Так?

— Так, — хихикнула девочка.

— Так это или не так, проверить нетрудно, — коснулся губами ее уха грузин. И тут же его рука скользнула вверх по ноге… обогнула прикрытый тоненькими плавочками лобок… нежно коснулась животика…

Тамара затаила дыхание, крепко зажмурилась и почувствовала, как его ладонь легла ей на грудь, как пальцы слегка потерли отвердевший от страсти сосок. Она судорожным движением откинула со лба пряди волос, наклонилась и, уткнувшись лицом в небритую, источающую легкий аромат туалетной воды щеку, начала искать его губы.

Он ответил на ее неумелый, но исполненный искренней страсти поцелуй.

Она попыталась развязать пояс у него на халате, но, так и не обнаружив узла, просто рванула в стороны полы халата.

Ее ладонь легла на его удивительно (совсем не по возрасту) плоский и мускулистый живот. «Еще чуть-чуть вниз, — с замиранием подумала она, — и я смогу дотронуться до того, к чему никогда в жизни еще не прикасалась!

Позорище?

Нет! Это любовь!!!»

Монучар убрал ладонь у Тамары с груди, просунул ее ей под колени и, легко подхватив девочку на руки, поднялся из кресла. Он перенес Тамару на тахту. Заботливо подложил ей под голову подушку.

Вытянувшись на спине, раскинув в стороны руки, зажмурив глаза, она замерла, с нетерпением ожидая, что будет дальше. И от этого сладостного ожидания ее начала колотить мелкая дрожь.

— Ты точно уверена, что этого хочешь?

— Да! — простонала она.

— Тогда расслабься. Даже не думай о том, что сейчас можешь что-нибудь сделать неправильно и неуклюже. Лежи и получай удовольствие.

Монучар коснулся губами ее груди, слегка прикусил сосок.

— Я не очень колючий?

— Ты классный! — из последних сил выдавила она. И крепко сжала пальцами края покрывала.

Словно со стороны она наблюдала за тем, как его губы, оставив грудь, сместились чуть ниже и нежно целуют ее окаменевший от дикого напряжения живот, как его язык проникает во впадинку пупка, как ладонь, скользнув по бедру, плотно прижимается к лобку. Плавки, словно нехотя, медленно сползают до колен. И почему-то останавливаются, не позволяя как можно шире раздвинуть ноги. Несколькими резкими движениями удается сместить их на щиколотки и стряхнуть куда-то — кажется, на пол. Не все ли равно! Ведь в этот момент колючая щетина на подбородке Монучара прикасается к пушистым волоскам на ее лобке, его язык скользит по бешено пульсирующему, готовому в любую секунду взорваться от переизбытка желания клитору, как мягкие губы плотно охватывают его, вытягивают наружу из ее плоти. Ощущение такое, будто всю ее сейчас засасывает в себя какой-то сказочный смерч. Сопротивляться ему нет никаких сил, никакого желания! И тут же некий вырвавшийся из подсознания порыв изгибает ее тело дугой.

…Что это было? Как это было? Вспомнить так и не удалось. Когда, вновь обретя чувство реальности, она обнаружила себя лежащей, плотно прижавшись к Монучару; когда совершенно спокойно, а не в том истерическом полубреду, который только что пережила, она ощутила, как генацвале ласково гладит ее по волосам, то первым делом глупо спросила:

— Что, уже все?

— Ты хочешь еще? — чуть слышно спросил Монучар и провел пальцами вдоль ее позвоночника. Тамару опять слегка тряхануло.

— Если будешь так делать, то захочу, — улыбнулась она. — Ты меня трахнул? Я ничего не помню.

— Такое случается, Тома. Подожди следующего раза. Тогда ты все запомнишь.

— А когда следующий раз? Сегодня?

— Нет, милая. Мне пора одеваться и отправляться к себе. У меня есть еще кое-какие дела. А ты выключай свет и ложись спать.

— А может, ты переделаешь эти свои кое-какие дела и вернешься?

— Нет, милая. — Монучар слез с тахты, поднял с пола свои трусы и халат.

Девочка с удивлением разглядывала его богато украшенное татуировками тело. Большая церковь с несколькими куполами, выколотая на спине, восьмиконечные звезды, украшающие колени, какие-то волчьи морды, русалки, распятия, надписи — длинные и короткие… На груди, на руках, на ногах…

— Это все тебе сделали в тюрьме?

— И там тоже, — неохотно ответил грузин.

— Ты много сидел?

— Тамара, давай сразу договоримся, что мы с тобой никогда не будем обсуждать эту тему. Есть вопросы, которые не принято задавать даже хорошим знакомым. — Монучар запахнул халат и, на ходу завязывая пояс, уже было направился к двери, но вдруг передумал и развернулся. — Извини меня, милая. Совсем позабыл. — Он присел на край тахты рядом с продолжавшей лежать поверх скомканного покрывала Тамарой и, наклонившись, крепко поцеловал ее в губы. — Спокойной ночи, мылышка. Спасибо за незабываемый вечер.

— До завтра, — прошептала Тамара. И не смогла удержаться от вопроса: — Ведь мы завтра все повторим?