Книга Нечестивый Консульт - Р. Скотт Бэккер

За этим последовала напоённая безумием ночь. По всему лагерю бесчисленные тысячи изводящихся крушащим души раскаянием мужей Ордалии бодрствовали под звуки разнузданных гуляний.

Интервал приветствовал звоном безутешный рассвет. Мужи Ордалии выползали из-под одеял, выбирались из палаток и разбредались по лагерю, обходя кучи мусора и выгребные ямы. И терзаясь вопросами. А затем, впервые за несколько последних недель, молитвенные рога вострубили тяжко и звучно, призывая души ко Храму. Люди, озираясь вокруг, удивлялись. На южной оконечности лагеря группа нангаэльцев заметила Аспект-Императора, в одиночестве прогуливающегося в тени Окклюзии. Увидев, что Господин и Пророк взмахом руки поманил их к себе, они удивлённо переглянулись, но тут святой образ объяли закружившиеся спиралью огни и он вдруг переместился более чем на милю к югу.

– Он зовёт нас! – возопили долгобородые воины. – Наш Господин и Пророк призывает нас следовать за ним!

Этот крик разлетелся по лагерю, как туча мошкары, следуя от одной ревущей глотки к другой, и вскоре мужи Ордалии огромными массами уже шли на юг.

Минуло несколько часов, прежде чем все они собрались. Солнце было скрыто низкими, плотными облаками. Голготтерат угрюмо маячил вдалеке, золотые Рога втыкались в то, что казалось чересчур высоко стелющимся туманом. Святой Аспект-Император недвижимо стоял на могучем утёсе, выступающем из основания Окклюзии словно огромный каменный палец, – на овеянной легендами скале, которой нелюди дали имя Химонирсил, Обвинитель. Свидетельства древних трудов этой расы были видны здесь повсюду – базальтовые глыбы, разбросанные у основания утёса и выше по склонам. Обвинитель некогда украшал собою Аробиндант, легендарную сиольскую крепость, служившую, хоть и в разных своих воплощениях, опорой как для Первой, так и для Второй Стражи в те ужасающе древние времена, когда обессилевшие нелюди коротали века, охраняя Ковчег. Все укрепления были, разумеется, давным-давно разрушены, и Обвинитель, некогда указывавший на Мин-Уройкас из самого сердца крепости, ныне торчал прямо из её могилы.

И вот Анасуримбор Келлхус, Святой Аспект-Император Трёх Морей, теперь возвышался над тем же самым обрывом, над которым некогда стоял Куйяра Кинмои, король Дома Первородного, а простирающиеся ниже изрезанные склоны заполняли собою сыны человеческой расы. Толпясь, они скапливались в ложбинах и оврагах, а затем, перетекая через их края, расползались по мёртвой равнине, укрывая её, словно громадное грязное одеяло. И все как один обернувшись спинами к открывающемуся позади них ужасающему зрелищу, взирали они на попирающего обвиняющий перст Святого Аспект-Императора, удовлетворяясь тем, что Он, Он один зрит кошмарный лик Голготтерата. И веря, что этого достаточно.

Хотя лишь находящиеся выше по склону и в самом деле могли оценить число своих братьев, держащих путь от неровного треугольника лагеря к Обвинителю, тем не менее внезапно воинство во всей своей целостности погрузилось в безмолвие, каким-то образом осознав, что время, отпущенное на сбор, подошло к концу. Их Господин и Пророк казался немногим более нежели пятнышком на фоне громадной груды обломков, что представляла собою Окклюзия, но даже находившиеся в самом отдалении, на равнине Шигогли, поняли, что сейчас Он начнёт говорить.

Святой Аспект-Император воздвигался перед ними, облачённый в просторные белые одеяния, его льняные волосы были на древний манер заплетены в ниспадающую на спину боевую косу, а борода подстрижена и уложена аккуратным квадратом. Мерцающий ореол венчал его голову так, что чудилось, будто незримая золотая пластина колышется над ним, озарённая лучами какого-то сверхъестественного светила. Позади мельтешила свита, по большей части скрытая от глаз Воинства громадой Обвинителя.

– Кому? – прогремел по склонам и пустошам голос Аспект-Императора. – Кому из вас не доводилось, вернувшись к родному очагу, найти своё сердце в разладе, а свой дом в беспорядке?

Почти каждый испустил тяжкий вздох.

– И кто из вас не разгневался? – грохотал он. – Кто не потянулся за розгами? Кто не поднял руки на родных и любимых?

Раздались отдельные выкрики, тонущие в могучем ропоте.

– Таким я нашел своё сердце! Таким обнаружил свой дом!

Руки, воздетые к небу. Голоса, искажённые невольными всхлипами скорби и воплями стыда. Какофония криков слилась в единый громоподобный вой…

Но слова Святого Аспект-Императора проникали сквозь него, как острое железо, пронизывающее сырую ткань.

– Я покинул вас сразу после Ожога… И вернулся в Три Моря… вернулся домой…

Великая Ордалия погрузилась в невероятное безмолвие. Оно, это слово, немедля завладело их сердцами. Дом…

– Я вернулся в Момемн к великолепию и славе Андиаминских Высот. Я вернулся к тому, что мы пытались спасти, и нашел свой дом объятый смятением и беспорядком!

Услышанное хватало их за глотки, пинало кованым сапогом в животы. Сколько? Сколько минуло времени с тех пор, как они в последний раз обнимали своих детей? Сколько минуло времени с тех пор, как жёны в последний раз видели их слёзы?

– И посему я взялся за розгу… дабы исправить попранное и вернуть потерянное!

Робкая радость затеплилась в доносящихся со всех сторон криках… лишь для того, чтобы смениться тревожным молчанием. Ибо минувшая ночь полнилась слухами.

– А теперь я вернулся к Воинству Воинств лишь для того, чтобы найти здесь те же самые бедствия!

Группа из четырёх каменнолицых Столпов выдвинулась из мнущейся за спиной Аспект-Императора небольшой толпы, вытащив вперёд могучего зеумского юношу – обнажённого и со связанными за спиной локтями: Цоронгу ут Нганка’кулла, наследного принца Зеума, заложника Новой Империи.

– И сделаю здесь то же самое!

Столпы подтащили старшего сына сатахана прямо к своему Святому Аспект-Императору и швырнули принца к его ногам.

– Будь проклят, Зеум! – прогремел над истерзанным юношей священный лик. – Будь проклят, Нганка’кулл, Великий сатахан Зеума, ибо он решил бросить счётные палочки вместе с Фанайялом и его мародёрами-еретиками, ввергнув во пламя и свою честь и наш договор!

Раскинувшееся на огромных пространствах скопище разразилось одновременно и гневным и ликующим рёвом, разверзлось морем воющих ртов, расплескалось взмахами рук. Столпы, давя зеумскому юноше на спину, удерживали его лежащим всё то время, пока Келлхус продолжал говорить. А когда Аспект-Император поставил свою обутую в сандалию ногу прямо на цоронгово лицо, неудержимая дрожь вкупе с потаёнными ожиданиями охватила всех присутствующих – и тех, кто терзался муками Стенания и тех, кто по-прежнему пребывал в рабстве у Мяса. Последовавшее внезапное падение заставило мужей Ордалии затаить дыхание, но размотавшаяся до предела верёвка, привязанная к локтям юноши, жестоко дёрнула наследного принца, заставив его тело отскочить от предела её натяжения, а затем безжизненно обмякнуть, вися лицом вниз и медленно крутясь сначала в одну, а потом в другую сторону. Ударившись бедром о скалу, он, будто пребывая во сне, лягнул её. Из беснующейся внизу толпы почти немедленно вырвался целый дождь импровизированных метательных снарядов. Тут же последовало мгновение замешательства и испуга, ибо Столпы, потянув за верёвку, поднимали Цоронгу повыше, дабы привязать его там.