Книга Соб@чий глюк - Павел Гигаури

– Обезьяны меня не интересуют, – честно признался Маркс. – Но для вас тот факт, что человек произошел от собаки, есть спасение. У меня есть рекомендация для вас, что нужно сделать, чтобы избавиться от боли, чтобы вы могли вернуться к нормальной жизни. Но еще не время.

Мы сосредоточились на еде. Ели молча, Светка и Маркс думали каждый о своем, а я не думал вообще ни о чем. Я был рад перерыву, вкусная еда обладает этим волшебным свойством – отвлекать мысли от неприятного. Вкусовые сосочки на языке, минуя желудок, напрямую присоединены к головному мозгу, к центрам, отвечающим за удовольствия.

Но, в отличие от природного процесса получения сексуального удовольствия, ведущего к оргазму, вкусовая стимуляция очень субъективная. Я как-то был в китайском магазине, и там народ с энтузиазмом брал тухлые яйца, вид и запах которых вызывал у меня тошноту. Также я видел американца, который убежал блевать, попробовав холодец.

Каждому свое, причем свое очень приятное, оно, это приятное на вкус, способно отвлечь от многих проблем. Чувствовать вкус любимой еды – это как заниматься сексом без оргазма, можно почти до бесконечности. Проблема в том, что еда, отдав вкус мозгам, опускается в желудок, люди стимулируют мозги вкусом, а желудок наполняется едой. Вот поэтому столько толстых вокруг.

Мы закончили есть, выбросили одноразовую посуду в мусорное ведерко под раковиной и опять заняли свои места на диване под репродукцией, изображающей суд умерших с участием Анубиса и Орла Орловича в натуральную величину.

– Давайте вернемся к тому моменту, когда вы были в Париже. Все было хорошо. Когда все стало давать сбой, когда пробежала трещина?

– Я точно могу сказать. Когда Артем открыл свою компанию, – сказала Светка, – тогда все покатилось вниз.

– Да, пожалуй, – согласился я.

Это было очевидно, и я понимал почему.

– Артем, почему так? – спросил Маркс.

– Я оказался слабовольным человеком, – признался я.

– То есть?

– Я не мог отказать красивым женщинам. А они как с цепи сорвались, – поделился я воспоминаниями. – Когда это произошло в первый раз, мне было очень плохо, просто отвратительно на душе, – честно признался я. – А потом как-то привык.

– Вы когда-нибудь думали развестись со Светланой?

– Нет. Никогда.

Я посмотрел на Светку, она сидела на краешке дивана, и по ее щекам текли слезы.

– Светлана, может, курнете? – заботливо спросил Маркс.

Светка молча кивнула. Я удивился, но решил промолчать.

– Вот, возьмите вот так, вот сюда зажигалку и вот так вдохните посильней, – инструктировал Карл Маркс.

Затем Карл Маркс сделал то же самое.

– Светлана, вы знали о происходящем?

– И да, и нет. Я чувствовала, но не верила. Иногда мне доносили так называемые подруги из Артемовой компании. Сам Артем отнекивался, а я не хотела верить. Но история с трансвеститом переполнила чашу терпения. Этого я уже вынести не могла!

– Я не знал, – коротко ответил я.

– А по сути, какое это имеет значение? – грустно сказала Светка.

– И тут мы подошли к моменту нарушения брачного контракта Светланой, – констатировал Карл Маркс. – И, как я вам говорил, у меня есть рекомендация, как вам обоим сделать так, чтобы все стало так, как было прежде, – торжественно, но как-то странно объявил наш психотерапевт.

– И что нам нужно сделать? – осторожно спросил я.

– А как – «как прежде»? – вдруг спросила Светка. – Я не хочу «как прежде», когда ты трахаешься напропалую у себя в офисе, а я тайком плачу. Я хочу, чтобы это было, как когда мы моему папе звонили! Иначе я ничего не хочу!

– Света, – сказал я спокойно, – мы твоему папе дозвониться не сможем ни при каких обстоятельствах. Во всяком случае, я надеюсь, что он не возьмет трубку.

– Почему? – не понял Карл Маркс.

– Мой папа умер, – хлюпая носом, ответила Светка. – Ты знаешь, что я имею в виду. Не прикидывайся чайником! Короче, вот Карл Маркс, свидетель! Простите, Макс! Либо ты даешь слово, что ты заканчиваешь свои блядки, либо я ухожу, и мне ничего не нужно!

Я оторопел от неожиданности.

– Простите, но мы пришли лечить меня! – почти крикнул я. – Ане заставлять меня давать какие-то обещания! Ты изменила мне с моим другом, а теперь все валишь на меня!

– Ай да Светик, – восхищенно протянул Маркс. – Но стоп! Все молчат! Ни слова! Не спугните! Это настоящая надежда! Свет в конце туннеля. Давайте подведем промежуточный итог. Итак, я вам говорю, что у меня есть очень сильная рекомендация для вас. Все может вернуться к прежнему состоянию, ваша рана, Артем, зарастет, отношения восстановятся. Но! Артем, честно скажите, как вы мыслите жизнь после? Вы будете по-прежнему нарушать брачный контракт? Вы уже знаете, к чему это приводит. Так как же быть? Светлана абсолютно права, когда хочет от вас гарантий, что все будет как было вначале. Дайте Светлане честный ответ. Как вы все мыслите?

– Я никак не мыслю. Я хочу избавиться от этой боли, от ощущения предательства, а там будем посмотреть! Там, может, нам еще ваши сессии понадобятся. Марксистские кружки, чтобы у меня в голове все на место встало!

– Нет, давай обещание сейчас! Если дашь обещание, то я пойду хоть на край света, чтобы все сделать как надо! А если ты не дашь обещания, то я встаю и ухожу! С меня хватит!

– На край света, Света, идти не придется. Все проще, приятней и совсем близко, – заверил Карл Маркс.

– Светик, я могу дать обещание, что буду бороться с собой и воспитывать свою волю, стараться из всех сил, – попытался я найти компромисс.

– Нет, – твердо сказала Светка. – Я даю тебе обещание, что я, если надо, отдам свою жизнь, но ты должен дать обещание, что ты перестанешь быть блядью.

– Артем, у тебя же железная воля, я это знаю, я разбираюсь в людях, слава богу! – надавил Маркс.

– У меня железный член и слабая воля! Вы оба оказываете на меня давление и не хотите понять.

И тут, видимо, двухметровый кованый штырь ударил меня сверху в раненое темечко. Он, словно удар молнии, пронзил мое тело, прошив болью голову, шею, туловище, и острием ударил в жопу изнутри. Как оказалось, именно там находится выключатель моего наружного и внутреннего света. Свет погас.

Я возвращался постепенно, как репчатый лук, с которого слой за слоем снимают мертвую шелуху: я начал улавливать сигналы один за одним – звук, боль, прикосновение, положение, свет, Светка.

– Артемчик! Ты живой? Как же так получилось? – причитала она.

– Что, пришел в себя? – услышал я испуганный голос Карла Маркса.

Я лежал, видимо, на диване. Темечко не просто болело, оно кричало о том, что в него вбит гвоздь, и его срочно надо вытащить. В ушах потрескивало, как потрескивают оборванные электрические провода, лежащие на земле. На шее было что-то неприятно мокрое. Я открыл глаза. Рядом было Светкино лицо, она стояла на коленях рядом с диваном и тихонечко похлопывала меня по щекам, скорее гладила, чем хлопала.