Книга Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

Все это не могло бы продолжаться долго, если бы Пратчетт не поддерживал высокое качество исходного продукта. И хотя за годы своей карьеры он работал над разными проектами, ему хватало здравого смысла, чтобы понимать: Плоский мир является скалой (или панцирем), на которой основан его успех. Начиная с вышедшей в 1986 году «Безумной звезды», Пратчетт публиковал в серии по меньшей мере одну новую книгу в год – за исключением одного раза – до конца своей жизни. Плоский мир вошел в новое десятилетие в отличной форме – Пратчетт определился с основными игроками и начал изображать свой мир более детально, хотя обе новые канонические книги получились сравнительно тонкими – чему не следовало удивляться, ведь автор одновременно писал «Благие знамения» и «Бромелиаду».

В августе 1990 года вышла самая короткая книга в серии. Как и «Кот без дураков», «Эрик» (или, если говорить о полном названии, – «ФаустЭрик»), был результатом совместной работы, где соавтором Пратчетта выступил его иллюстратор Джош Кирби. Вклад Кирби нельзя назвать солидным, но из-за того, что сюжет опирался на рисунки в его стиле, книгу вполне можно считать настоящим плодом общих усилий, и на обложке стояли имена автора и художника. Идея пришла от Gollancz – в издательстве прекрасно понимали, что работы Кирби стали синонимами Плоского мира, и хотели выяснить, нельзя ли пойти дальше. Новелла из Плоского мира в сорок тысяч слов, с большим количеством цветных иллюстраций – такой была исходная задумка. Пратчетту она сразу понравилась, хотя Кирби пришлось уговаривать, ведь обычно он тратил несколько недель на одну обложку и только после этого переходил к следующему проекту, наслаждаясь разнообразием и свободой. Но для «Эрика» ему предстояло сделать шестнадцать двухстраничных разворотов – что должно было занять несколько месяцев сосредоточенной работы, и Кирби опасался, что это будет очень утомительно. В конце концов он согласился, и его рисунки стали едва ли не самой замечательной частью проекта. В «Эрике» мы видим, возможно, лучшие образцы работы Кирби за всю его более чем тридцатилетнюю карьеру – прежде всего, сцена с Цоркианским конем, где изображены персонажи, выходящие из гигантского деревянного коня через дыру, изящно помещенную под хвостом[201]. Ну а самой лучшей иллюстрацией стал вид на весь Плоский мир – черепаха, слоны и все остальное – то, что Кирби так хотелось нарисовать еще со времен «Цвета волшебства».

Если отбросить иллюстрации, это наименее интересная из всех работ Пратчетта, хотя вполне соответствует духу серии. Он знал, что пришла пора путешествий по диску с его странными и фантастическими ландшафтами, нарисованными Кирби, а проще всего это можно было сделать, воскресив Ринсвинда, которого Пратчетт хотел навеки оставить в ловушке Подземельных Измерений, в буквальном и метафорическом смысле, следуя сюжету «Посоха и шляпы». Пратчетт считал его наследием первого периода своего творчества и не особо стремился снова привлекать Ринсвинда или его психотический Сундук. Однако опытный мастер знает, какой инструмент требуется, чтобы хорошо выполнить определенную работу, а история Ринсвинда являлась самым простым способом дать Кирби написать ландшафты, о которых он так мечтал.

Великая трагедия «Эрика» состояла в том, что из самого распространенного издания вырезали почти все иллюстрации. 16 августа книги в твердой обложке и большого формата в мягкой, обе с превосходными разноцветными картинками, были выпущены издательством Gollancz, но пройдет два десятилетия, прежде чем «Эрик» снова увидит свет. В следующем году вышла книга стандартных размеров в мягкой обложке, с иллюстрациями Кирби только на обложке. Автор и художник остались недовольны таким решением, а Пратчетт считал, что это неправильная идея, ведь историю он писал, имея в виду, что в книге будет много картинок. Оказалось, что он ошибался, когда по более доступной цене разошелся тираж в сто тысяч экземпляров. Последующие издания – включая все варианты, опубликованные в Соединенных Штатах, – не имели даже обложек, нарисованных Кирби. И только в 2010 году появился «Эрик» с полным набором иллюстраций и именем Кирби, занявшим место рядом с именем Пратчетта.

В том же году вышли другие, более интересные романы про Плоский мир, однако, как и «Эрик», они оказались относительно легковесной добавкой к канону. «Движущиеся картинки» повторяли идеи «Пирамид», в основе лежала одна концептуальная мысль – в данном случае старый Голливуд и рождение кинематографа – и выдано максимально возможное количество шуток и ссылок; «Ворнар Пикчерз», «Джинджер и Фреда» (Fred and Ginger), «Поющих под дождем» (Singin’ In The Rain), «Касабланку» (Casablanca), «Унесенных ветром» (Gone With The Wind) и сотни других. Это веселая игра с фантастически смешными вставными номерами (лучший из них, вероятно, намек на Кинг-Конга: ближе к кульминации книги описывается гигантская женщина, взбирающаяся на высотное здание с сопротивляющейся обезьяной на руках), с тревожными нотками Лавкрафта, но все это не слишком запоминается, если судить по высоким стандартам Пратчетта.

«Движущиеся картинки» стали конечной точкой в романах Плоского мира определенного вида. Хотя Терри прекрасно умел развивать характеры, как мы видим на примерах Смерти, Ваймса и Матушки Ветровоск, периодически он пользовался шаблонами жанра, в особенности если речь шла о молодых главных героях. Когда один поклонник написал Пратчетту и спросил, вернется ли герой книги, Виктор Тугельбенд, в следующем романе, Пратчетт ответил, что он видит в таких персонажах звезд кино, которые могут появляться в разных книгах, но играть разные роли. Для него Виктор, Теппик из «Пирамид», одноименный герой «Мора, ученика Смерти» и, возможно, на начальном этапе Моркоу в «Стража! Стража!» – роли, сыгранные одним актером. Аналогичная ситуация и с женскими, не слишком прописанными персонажами: Бетан из «Безумной звезды», Канина из «Посоха и шляпы», Птраси из «Пирамид», Джинджер из «Движущихся картинок» и Изабель из «Мора, ученика Смерти»; или скучные персонажи вроде Двацветка, Найджела и Эрика. Многие злодеи Плоского мира и второстепенные персонажи могут быть рассмотрены с таких же позиций. После «Движущихся картинок» Терри начнет расти, оставив позади поверхностный подход к своим героям.

В следующем году начался средний период – Плоский мир обрел устойчивость с весенней публикацией «Мрачного Жнеца» и «Ведьм за границей» осенью. Первый из двух упомянутых романов – один из самых значительных образцов прозы Пратчетта. В книге Смерть узнает, что пришло время ему самому умереть, после чего принимает решение провести оставшееся ему время среди людей. Он создает для себя новую личность, становится крестьянином по имени Билл Двер и влюбляется в немолодую владелицу фермы, мисс Флитворт. Вторая линия сюжета, связанная с волшебником-зомби, открывает возможности для множества шуток над клише жанра ужасов и особенно энергично потешается над идеологией потребления, когда в истории появляется демонический торговый центр, однако при наличии интересной главной линии и симпатичных персонажей отступления воспринимаются как нечто лишнее. Позднее Пратчетт признался, что ему следовало бы использовать два этих сюжета для двух разных романов. В финальных сценах, где Смерть приглашает мисс Флитворт на танец в тот день, когда, как он знает, она должна умереть, вероятно, самый трогательный отрывок из всего, что до того момента написал Пратчетт[202].