Книга Как мы умираем. Ответ на загадку смерти, который должен знать каждый живущий - Кэтрин Мэнникс

Наша пациентка Руби умерла прошлой ночью. Это было предсказуемо: у нее была терминальная стадия рака, и последние три дня она только половину времени находилась в сознании. Она пробыла в хосписе три недели, и мы сумели уменьшить ее боли — так она могла сидеть в инвалидном кресле, которое катали по саду члены ее семьи, и обсуждать все детали похорон с сыном. Но мы так и не смогли ничего сделать с главным источником боли — странной точкой снизу и чуть в сторону от пупка. Из-за нее она часто плакала, начинала тереть это место, морщилась от боли и внезапно вскрикивала. Мы перепробовали многое: тепло (больно), лед (больно), лекарства (никакого эффекта, даже от дозировок, вызывающих сонливость), стимуляцию нервов (очень больно), гипнотерапию (кратковременный эффект), отвлечение внимания (прерывается криком), массаж (нельзя прикоснуться).

Я была ее новым консультантом. Команда, состоящая из нескольких медсестер, физиотерапевта, наблюдающего терапевта, работала вместе несколько лет и доверяла друг другу. Привлечение новых консультантов в сложившийся коллектив хосписа было новой идеей, и я до сих пор проходила испытательный срок. До этого момента казалось, что все проходит гладко. И вот девять месяцев спустя внезапно случается это.

Даже если пациенту не получилось помочь избавиться от боли, его вскрытие может пролить свет на причину и помочь многим другим людям в схожей ситуации.

Забота о Руби для всех нас была испытанием. Ее боль не совпадала с описаниями в учебниках — казалось, что она появляется, когда другие пациенты в палате получают больше внимания, а также во время посещения ее семьей, всегда требовавшей «что-то сделать», будто мы не стараемся.

— Я не уверена в том, что семья может скорбеть еще больше, чем сейчас, — ответила я. — И мы все расстроены тем, что нам не удалось избавить ее от этой боли, поэтому я хочу знать, упустили ли мы что-то. Я знаю, что ей это не поможет, но поможет нам, и возможно, семье, когда они услышат причину. Эти знания могут помочь и другим пациентам. Вот почему я хочу попросить разрешения на вскрытие.

— Как они могут отказать вам? — возражает Мойра. — Конечно, это их расстроит, но если консультант просит, как они могут ответить «нет»?

Я еще не думала над соблюдением баланса в разговорах такого рода, но Мойра была права. Я пока не привыкла к новому статусу, который дает должность консультанта.

— Хотите пойти со мной и выступить на стороне семьи? — спросила я, когда у меня возникла еще одна идея. — По сути, все вы знаете их лучше меня. Вы можете предложить им вариант узнать об источнике боли больше, и если они согласятся, подойду я, объясню процедуру и подпишу согласие.

Мойра удивлена, но сестра говорит:

— Отличная идея. Они доверяют вам, Мойра, и могут честно отказать, разве нет?

Позже утром, когда семья Руби приезжает, чтобы забрать вещи, свидетельство о смерти и принять наши соболезнования, Мойра, нервничая, встречается с ними в комнате ожидания. Через десять минут она возвращается в отделение и говорит:

— Что ж, я удивлена, но они хотят задать вопросы о вскрытии. Вы можете подойти?

Люблю Мойру за ее честность, ведь она могла просто пойти на поводу чувств и уклониться от сложного вопроса.

В светлой и просторной комнате отдыха в алькове вокруг кофейного столика собралась семья Руби, традиционно распивающая «чай с сочувствием». Я сажусь на колени возле дивана рядом с сыном и невесткой Руби и спрашиваю, о чем они хотели бы узнать. Мойра присаживается на подлокотник кресла.

— Вскрытие... — начинает он. — Это что-то вроде разрезания ее?

— Да, все верно. Это поможет узнать причины той ужасной боли, от которой мы так и не смогли ее избавить. Вскрытие поможет увидеть вещи, не видные на аппарате. Область, которая меня интересует, — внутренняя сторона ее брюшной стенки и все нервы, к ней примыкающие. При полном вскрытии обследуется все тело — брюшная полость, грудной отдел, голова. Но мы можем провести выборочное исследование, если вы предпочитаете его.

Все они соглашаются с тем, что черепную коробку Руби не нужно вскрывать, и я уверяю их, что мы не будем. Они хотят знать, где и когда пройдет вскрытие.

— Процедура будет проведена в местной больнице опытными экспертами. Так что вы можете навестить ее сегодня в хосписе, а после — в больнице. Вскрытие сделают сегодня или завтра, чтобы не задерживать похороны. И я вместе с Мойрой или другим членом команды врачей узнаю, что конкретно они выяснят.

Мойра снова удивленно вскидывает брови — я не упоминала этого в предыдущем разговоре.

Признавая факт, что процедура уже не поможет Руби и вся команда сожалеет о том, что не смогла помочь с болями, я объясняю, что вскрытие поможет узнать причину, и таким образом мы сможем помочь другим людям. Каждое вскрытие больных раком помогает врачам понять болезнь немного лучше.

— Один важный момент, — я немного нервничаю. — Я могу выдать вам сертификат о смерти уже сегодня, для этого не нужно делать вскрытие. Если вы считаете, что это огорчит вас, можете отказаться.

Мойра кивает в знак одобрения.

— Нет, мы решили, что это хорошая идея, — отвечает сын Руби. — Мы будем постоянно об этом думать. И мама всегда хотела, чтобы мы помогали людям, поэтому ей бы понравилась идея помощи сейчас. Все в порядке. Вы можете назначить вскрытие.

Я даю им форму согласия и объясняю, как будет происходить вскрытие. Врачи сделают один большой разрез, чтобы извлечь внутренние органы. Затем они будут тщательно исследованы, врач возьмет маленькие образцы, чтобы изучить их под микроскопом. Этот анализ может занять несколько дней, поэтому все, за исключением образцов, будет помещено обратно в тело и зашито. Разрезы и швы будут незаметны ни при осмотре тела в больнице, ни на службе в часовне, поэтому похороны можно проводить в назначенную дату.

Сын Руби подписывает форму, я говорю семье, что мы будем рады обсудить результаты исследования. Лучше дождаться результатов всех анализов, включая исследование образцов под микроскопом, поэтому стоит назначить встречу через несколько недель. Я прошу их перезвонить нам, когда они будут готовы. Затем я ставлю дату на сертификате о смерти и возвращаюсь в отделение, пока Мойра объясняет, как зарегистрировать смерть. Позже, когда мы еще раз собираемся в офисе, Мойра хочет кое-что сказать.

— Я не хотела показать неуважение к вам, когда накричала, — начинает она, и нотки шотландского диалекта еще больше подчеркивают ее неловкость. — Медсестра не должна разговаривать так с врачом...

Меня глубоко трогают такие слова столь опытной и мудрой коллеги. Если мы команда, то должны свободно высказывать свою точку зрения, даже несогласие. Ни один доктор не должен игнорировать слова коллег-медсестер. Медсестры проводят гораздо больше времени с пациентом и его семьей, и каждый член команды должен быть уверен в том, что его выслушают с должным уважением. Удалось ли мне стать частью этой команды?

— Мойра, пожалуйста, не думайте, что медсестра не может привлечь доктора к ответственности. Это неправильно! — отвечаю я.