Книга Грань времени - Райса Уолкер

– Что ты собираешься делать с этим местом до 1938 года?

Кирнан откидывает волосы с глаз, и над его бровью я мельком замечаю лиловый синяк в паре с царапиной, которая наверняка сильно болела пару дней назад.

– Через неделю за фермой начнет приглядывать смотритель по имени Оуэнс вместе со своей семьей. Они будут жить в большом доме на заднем дворе. Им также будет поручено держать эту, – он кивает головой назад в сторону дома, – мою так называемую охотничью хижину в хорошем состоянии, чтобы я мог посещать ее, хотя делать я это буду изредка. Всей бумажной работой занимается мой адвокат в Атенсе. Учитывая, как мало здесь зарабатывают, семья Оуэнсов более чем довольна условиями. Мой адвокат думает, что я чертов кретин, раз так разбрасываюсь деньгами, но у него хватило ума не сказать мне это в лицо. Затем, весной 1938 года, мой сын – очень красивый молодой человек, я бы даже сказал, вылитый папаша, – появился в адвокатской конторе с документом, дающим право на владение, и заявил, что будет жить в этом доме следующие несколько лет, пока учится в Университете Джорджии.

Я замечаю, что он использует прошедшее время, и говорю:

– Так ты уже провернул все это? Даже визит твоего «сына» в 1938 году?

– Да. Не терял ни минуты. – Он откусывает кончик одного из стеблей травы и предлагает мне. – Немного кисловато. Попробуешь?

– Нет, спасибо. – Я присаживаюсь на ступеньки рядом с ним. – Похоже, ты все продумал.

Он приподнимает брови и ухмыляется.

– Похоже, что да.

– И ты правда сделал столько ставок, что тебе хватило на покупку фермы?

– Да, и, наверное, мне нужно отблагодарить тебя за эту идею. Помнишь тот фильм про мальчика на летающей доске? Ну, тот, в котором у машины двери открывались прямо вверх, а не наружу?

Я вздыхаю, даже не пытаясь напомнить ему, что он никогда не смотрел фильм с этой версией меня, хотя мы это знаем.

– Учитывая то, с какой страстью ты рассказывал мне о бейсболе на днях, я почти уверена, что ты додумался до всего этого без посторонней помощи.

Он морщится.

– Я не делаю ставки на бейсбол. То есть ничего, если другие люди делают это, но мне это кажется… неправильным. Я ставил в основном на бои на звание чемпиона и пару футбольных матчей. У меня около недели ушло на все, потому что я не мог делать все ставки в одном городе. Всего я набрал чуть больше тридцати восьми сотен.

По выражению моего лица должно быть ясно, что я пытаюсь подсчитать в своей голове коэффициент инфляции, потому что он смеется.

– Понятия не имею, сколько это в ваших современных деньгах, но у меня еще имеется тысяча двести долларов в банке. Это примерно три годовые зарплаты среднестатистического человека в 1905 году. Пойдем, я тебе все покажу.

Он встает и наклоняется, помогая мне подняться на ноги. Я ощущаю тепло его руки и чувствую все то же покалывание, которое появляется каждый раз, когда мы касаемся друг друга. Я торопливо отпускаю его руку, делая вид, что отряхиваю что-то с платья, следую за ним на задний двор.

– Что у тебя с лицом? – спрашиваю я.

Он смеется.

– А, это. Ничего особенного, просто подводные камни домовладения. Я ударился, когда чинил кое-что в хижине.

Мы сворачиваем за угол и выходим на задний двор, который значительно отличается от покрытых мхом тенистых деревьев, возвышающихся перед домом. Землю покрывает зеленая лужайка, на ней растет только пара деревьев. Одно из них похоже на то, что стоит перед домом, а другое, судя по косточкам, разбросанным по земле, – персиковое дерево. Слева стоит небольшая пристройка. Заднее колесо велосипеда, прислоненное к стене, выглядывает из-за металлической облицовки длинной стены. Рядом с велосипедом стоит большое металлическое корыто для мытья посуды и различные инструменты. Примерно в двадцати метрах за хижиной и пристройкой тянется проволочная изгородь, а вдалеке – сарай и еще одно здание, должно быть, тот самый дом, о котором упоминал Кирнан.

В поле зрения нет ни коров, ни лошадей. Хотя, кажется, рядом с сараем бродят несколько кур.

– Пустовато у тебя здесь, фермер Данн.

– У меня не было времени заниматься фермерством. Скотину привезут примерно в то же время, когда приедет и Оуэнс.

Он открывает заднюю дверь в хижину, хотя она гораздо просторнее, чем предполагает слово хижина. Мы входим в большую комнату с деревянными стенами и полом. Перед камином лежит разноцветный тканый ковер, рядом с которым лестница, ведущая на чердак. Я замечаю маленькую кухню в передней части дома и две двери справа от главной комнаты. Этот домик, наверное, в два раза больше нашего с папой коттеджа в Брайар Хилл, даже с чердаком.

– Здесь очень мило, Кирнан. Гораздо больше места, чем в твоей старой комнате, – я собиралась было спросить, почему он решил вложить деньги в дом прямо сейчас, в разгар событий, но мой внутренний голос шепчет мне, что я, вероятно, не хочу этого знать.

– Здесь нет ни электричества, ни телефонной вышки. Но есть водопровод. И горячая вода.

– Ты что, шутишь? В 1905 году?

– Я не шучу. – Он пересекает комнату и открывает одну из дверей, что ведет в ванную комнату, в которой установлены туалет, раковина и большая белая ванна на ножках. К одной из стен прикреплена чугунная штуковина, будто сошедшая прямиком с обложки стимпанк-романа. Она около метра в высоту, с одним концом, уходящим вверх через потолок, и серебряными трубами, выходящими из пола и проходящими под раковиной и ванной. Третья труба обвивает раковину и проходит через отверстие в левой стене, и я предполагаю, что она идет на кухню.

– Именно об это чудовище я ударился головой, когда мы с Чарли его устанавливали. Работает на бензине. Запускаешь нагреватель и включаешь воду. Только не трогай его, когда начнет работать. Можно согреть полотенце, просто повесив его где-нибудь рядом.

– И эту штуковину можно купить в Богарте?

– Вообще-то нет. Пришлось ехать за ним в Атланту. И теперь все здесь считают меня чудаком. Чарли, местный парень, которого я нанял для установки этого всего, болтает без умолку, поэтому, наверное, нечему удивляться. Впрочем, пусть смеются сколько влезет. Я устал часами смывать с себя мыло под холодным душем. В Бостоне мне приходилось стоять в очереди длиною в полкоридора, чтобы принять душ, который и душем-то не назовешь, все равно что на тебя мочится белка.

– Фу.

– Да, это было фу. – В его глазах появляется озорной огонек, и он добавляет: – Давай я приготовлю тебе ванну, чтобы ты уже смыла эту страшную краску с волос?

– А она и не должна быть привлекательной. Это маскировка.

– Больше похоже на пародию. Но ладно, пока и это сойдет.

Он жестом зовет меня следовать за ним обратно в главную часть хижины.

– Моя комната там, наверху, – говорит он, кивая в сторону чердака. – А это – твоя.