Книга Шторм войны - Виктория Авеярд

– Решение за тобой, Мэйвен, – говорю я. – Пленники в обмен на базу.

Айбарем передает усмешку Мэйвена.

– И этот новокровка, конечно. Хотя я бы предпочел его оставить, если ты не против. Общаться через него гораздо проще, чем писать тебе письма.

– Нет.

Айбарем обиженно выдыхает.

– Вечно ты всё усложняешь.

– Да, я такая.

Тиберий тихонько фыркает. Несомненно, он согласен с братом.

Мы ждем в томительной тишине, ловя каждый вздох Айбарема. Он поворачивается, смотрит туда-сюда. Подражает Мэйвену, который расхаживает вдоль камер.

Фарли нависает надо мной, как грозовая туча.

– Где мы должны выпустить пленных? – наконец спрашивает Мэйвен.

Фарли молча наносит пустоте несколько жестоких торжествующих ударов. Я вспоминаю, что она еще очень молода. Ей двадцать два, она всего на несколько лет старше меня.

– У Восточных ворот, – отвечает Фарли, и я стараюсь сдержать ликование. – На болотах. В сумерки.

Мэйвен явно растерян.

– И все?

Тиберий тоже озадачен. Он искоса смотрит на Фарли.

– Оттуда некуда деваться, – негромко говорит он, жестом приказывая Айбарему не передавать его слова. – Генерал, нам нужны самолеты. Право свободного прохода. Прекращение огня на то время, пока мы будем эвакуировать пленных и тех, кто сумел сбежать.

Фарли рассекает рукой воздух.

– Нет, Калор. Ты забываешь, что Алая гвардия действует не так, как та армия, к которой ты привык, – она с гордостью упирает руки в бока. – Все уже на месте, и наши люди наготове в болотах. Перемещать Красных по вражеской территории – это мы отлично умеем.

– Приятно слышать, – выговаривает Тиберий. – Но я не люблю чего-то не знать. Гораздо лучше, когда мы все на равных.

– Ты называешь это «на равных»? – спрашивает Фарли, указывая на него и на нас.

Наша кровь. Наше положение. Пропасть между Серебряным, рожденным, чтобы править, и Красными, рожденными, чтобы сгинуть в грязи.

Взгляд Тиберия перебегает с Фарли на меня. Он возвышается надо мной и вблизи кажется еще больше. Такое расстояние между нами – и в то же время никакого. Хотя это причиняет ему боль, Тиберий прикусывает язык, и я вижу, как у него на щеке вздрагивает мускул, когда он с усилием отводит взгляд. Я вижу в нем внутреннюю борьбу и ожидаю, что он будет настаивать. Спорить. К моему удивлению, он отступает и жестом просит нас продолжать.

Сидя передо мной, Айбарем тяжело вздыхает. Он касается шрама на подбородке – узловатой полосы белой плоти между завитками черной бороды. Потом касается кожи под глазами. Там, где шрам у его брата.

– Король медлит. Думает. Мисс Бэрроу, скажите ему, что больше он не сможет нами воспользоваться, – говорит он почти умоляюще. – Иначе этот несчастный юноша оставит моего брата в заложниках. Для связи с вами и с его величеством.

– Конечно, – отвечаю я, кивнув. Нужно спасти Раша от участи очередного ручного зверька. – Мы узнаем, если ты решишь оставить этого новокровку себе, Мэйвен. Если ты это сделаешь, сделки не будет.

Ответ горек, но неудивителен.

– Но я скучаю по нашим беседам. Ты не даешь мне сойти с ума, Мэра, – говорит Мэйвен.

Напрасно.

– Мы оба знаем, что это не так. И ты больше никогда не будешь общаться со мной через него.

Мэйвен хмурится.

– Значит, мы найдем другой способ, чтобы поговорить.

Тиберий поднимает палец, привлекая внимание Айбарема.

– Если хочешь поговорить, Мэйвен, никто тебе не помешает, – говорит он. Новокровка передает. – Войны ведутся не только оружием, но и дипломатией. Встретимся на нейтральной территории, лицом к лицу.

– Тебе не терпится договориться о сдаче, Кэл? – дразнит Мэйвен, отмахнувшись от предложения. – Итак, генерал. Взрывчатка.

Фарли кивает.

– Вы узнаете ее местоположение, как только мы убедимся, что наши люди ушли на болота и им ничто не грозит.

– Я не отвечаю за аллигаторов.

И тут она искренне смеется.

– Жаль, что у тебя нет сердца, Мэйвен Калор. Тогда, пожалуй, стоило бы подумать о твоем спасении.

Тиберий неуютно переступает с ноги на ноги. «Если кто-то может его исцелить, разве не следует попытаться?»

Он спрашивал меня об этом несколько недель назад, лицом к лицу. Как будто в прошлой жизни. Но мне неинтересно это обсуждать. Мэйвена нельзя исцелить. Нет спасения для мальчика-короля, для фальшивки, которую любили мы оба. Мы не в силах спасти его от себя самого.

И, кажется, я не рискну сказать это Тиберию.

Мэйвен лишен способности любить – а Тиберий нет. Любовь заставляет его цепляться из последних сил.

– Сначала ты сжигаешь Корвиум, теперь угрожаешь пьемонтской базе? – смеется Мэйвен. – Алая гвардия умеет разрушать. Всегда проще снести то, что выстроено другими.

– Особенно если оно прогнило до основания, – парирует Фарли.

– Восточные ворота. Болота. Сумерки, – повторяю я. – Или база сгорит у тебя под ногами.

Я нервно дрожу. «Сколько человек сейчас на базе? Солдат, верных Мэйвену, Бракену и Айрис. Серебряных. И Красных. Живой щит из невинных людей, подчиняющихся приказам».

Сначала я велю себе не думать об этом. Воевать тяжело и без размышлений о том, сколько жизней лежит на чаше весов. Но закрывать глаза не годится. Как бы ни было трудно. Даже если нужно принять очень сложное решение, я должна сделать это с открытыми глазами. Больше не стану заглушать боль и вину. Придется их принять, если я хочу выжить.

– Очень хорошо, – отвечает Мэйвен. И вновь я представляю, как он стоит у решетки камеры. Его лицо кажется белым в полумраке, глаза, как всегда, обведены кругами от усталости и сомнений. – Я человек слова.

Знакомый припев жжет, как клеймо, вызывая десяток страшных воспоминаний о его письмах и обещаниях.

Я медленно киваю.

– Ты человек слова.

Мы просим Айбарема связаться с нами, если Раша не освободят вместе с остальными, а затем спешим по коридорам Ридж-хауса, ища тронный зал. От Тиберия мало толку, он явно думает о чем-то другом. Подозреваю, что о своем брате в Пьемонте.

Я изо всех сил стараюсь не отставать и постоянно врезаюсь в его спину, когда он, задумавшись, замедляет шаг.

– Мы и так уже опаздываем, – ворчу я, инстинктивно вытягивая руку и толкая Тиберия вперед.

Он вздрагивает от прикосновения, словно от ожога. Его крупная ладонь накрывает мою и отводит в сторону. Тиберий быстро выпускает мои пальцы и поворачивается ко мне.

Фарли издает раздраженный стон.