Книга Золотая нить. Как ткань изменила историю - Кассия Сен-Клер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Остается только гадать, какова она, эта меховая одежда, какой ее шьют эскимосы, с тайным ощущением, что она может превосходить одежду нашей цивилизации. Для нас это может быть только поводом для рассуждений, поскольку было совершенно невозможно заполучить такие вещи»[374].
«Лучшие вещи для лучшей жизни… Благодаря химии».
«Почему случаются такие дни, – написала Аньес Юмбер (Agnès Humbert), – когда мы просто чувствуем себя счастливыми без особой на то причины? Когда все выглядит замечательным и мы довольны всем миром, включая самих себя?» Для Аньес 15 апреля 1941 г. начиналось как один из таких дней. Но оказалось, что счастье было неуместным: в тот же день ее арестовало гестапо[375].
Аньес совершенно не была похожа на партизанку: респектабельная парижанка средних лет, историк искусств с мягким взглядом круглых глаз, крупным красивым носом и волосами с марсельской завивкой. А еще она была умной, решительной и упрямой, с неиссякаемым чувством юмора в самых страшных обстоятельствах. У нее был не тот характер, чтобы долго терпеть несправедливость или тяжелую пяту нацистской оккупации. «Я чувствую, что сойду с ума, буквально, если я чего-нибудь не сделаю», – написала она вскоре после падения Парижа. Вместе с группой коллег из Музея человека – египтологов, археологов и библиотекарей – она создала первую организованную ячейку Сопротивления. Печатая газету, чтобы опровергать вездесущую официальную пропаганду, они стали тайно передавать информацию британцам. То, что начиналось с перешептываний в коридорах музея, быстро превратилось в широкую информационную сеть, но – неосторожно широкую: их вскоре выдал двойной агент.
Офицеры в штатском нашли Аньес у постели больной матери. При обыске в ее квартире обнаружили копию пламенной речи Рузвельта и набросок первой страницы газеты, которую печатала группа. Вверху страницы крупным шрифтом было напечатано название газеты: Résistance[376] – «Сопротивление».
Члены группы предстали перед военным судом и были признаны виновными. Мужчин расстреляли. Женщины стали заключенными и были депортированы в Германию на принудительные работы. Когда Аньес услышала, какую именно работу ей предстоит выполнять, она пришла в восторг: «Мы не будем работать на войну!», так как она твердо решила не помогать нацистам. «Мы будем работать на фабрике, выпускающей rayon[377], наматывать его на бобины восемь часов в день… чтобы делать белье и чулки».[378]
Сложно услышать голоса тех, кто делает ткани, которые мы носим и которыми пользуемся каждый день. Исторически фабричные рабочие редко писали книги или статьи о своей работе. Их слова доходят до нас обычно в виде скудных высказываний или ответов на вопросы врачей, активистов или журналистов, зачастую только после катастрофы. Именно это делает отчет Аньес таким особенным. Она была жизнерадостной товаркой, заинтересованной, внимательной к деталям ее новой жизни и к жизни других работниц. Она остро переживала несправедливость, бездушие и жестокость, которые приводили ее в ярость. Однажды у девушки, работавшей на фабрике, случился, как решила Аньес, сердечный приступ. Она лежала на полу, когда подошел надзиратель. Он «ткнул грязным пальцем ей в глаз» и, увидев, что она не умерла, но без сознания, «воспользовался случаем, чтобы с вожделением глазеть на ее грудь»[379].
Аньес была заключенной на принудительных работах, поэтому у нее был иной взгляд на происходящее, чем у многих миллионов тех, кто добровольно выбрал текстильное производство. О ткани rayon Аньес почти ничего не знала. Едва ли она его носила, хотя об этом она не писала. Ее мать купила когда-то акции компании по производству искусственного шелка, рассчитывая на хороший доход, который они приносили, – к счастью, не той, на которую заставили работать ее дочь. Если не считать этого поверхностного знакомства, то Аньес попала на фабрику как обычный человек, ничего не знающий о производстве ткани, которую он носит ежедневно.
«Женщинам хочется иметь мужчин, карьеру, деньги, подруг, роскошь, комфорт, независимость, свободу, уважение, любовь и дешевые чулки, которые не рвутся».
Практически ровно через год после того дня, когда ее арестовали, Аньес впервые увидела то место, где ей предстояло провести следующие три года. Это была одна из фабрик, принадлежавших крупной корпорации Phrix в пригороде города Крефельда на северо-востоке Германии, в получасе езды на автомобиле от границы с Голландией. Как романтик и историк искусства, она была бы очарована, узнав этимологическое происхождение названия ткани, производством которой вынуждена была заниматься. В середине XVI в. слово rayon использовалось для обозначения солнечного луча. И, честно говоря, создание первой, светлой, словно звезда, нити искусственного шелка было почти чудом – наподобие превращения соломы в золото в сказке о Румпельштильцхене[380]. Сырьем для ткани rayon служит целлюлоза, базовый строительный материал для многих растений. В последние десятилетия XIX в. ученые разработали несколько методов трансформации целлюлозы из обычной древесной мякоти в волокно, которое они назвали искусственным шелком, или имитацией шелка.
Как и следовало ожидать, не так просто создать из древесной мякоти – такой как древесные щепки, но размолотые немного мельче – нить достаточно мягкую и блестящую, чтобы она была похожа на шелк. Чтобы начать процесс, целлюлозу сначала обрабатывают каустической содой с очень высоким pH. Затем добавляют дисульфид углерода (CS2), который превращает целлюлозу в жидкость, не повреждая ее основную молекулярную структуру. Затем смесь перемешивают и оставляют «созревать» с каустиком, пока она не превратится в густую, похожую на сироп жидкость, которая называется «ксантогенат целлюлозы». (Густая, похожая на мед консистенция этой смеси дала другое название району – вискоза, от слова viscous, вязкий.) Когда эта жидкость станет достаточно вязкой, ее пропускают через мелкие носики (или фильеры) в чаны с серной кислотой. Кислота выталкивает дисульфид углерода из целлюлозной смеси и отверждает остатки. Нити вискозы образуются в кислоте и опускаются на дно кучками, которые называются «кек». Затем волокна растягивают, очищают, режут, отбеливают и при необходимости окрашивают, перед тем как соткать из них ткань[381].
