Книга Мистер Джиттерс - Кэт Эллис

– Нет, нет, нет, нет, нет…

Мне хочется скорее выбраться из лодки и с воплями убежать в темноту, но я заставляю себя коснуться этих жестких, сухих волос, провести пальцами вверх по челюсти, к виску, где нащупывается зазубренный край. Взвизгнув, я отдергиваю руку. Череп проломлен.

Нет. Это просто игры разума. В этой лодке нет никакого тела. Это просто реквизит из «Ночной птицы». Нет. Это не тело. Точно не ее тело.

Но… Мэри?

Может, это она. Мне хочется найти какое-нибудь обнадеживающее объяснение, хотя умом я понимаю, что это бесполезно. Нет. Эти кости лежали здесь многие годы. Достаточно долго, чтобы плоть полностью разложилась, а волосы стали сухими, как солома. Рядом со мной Лорелея.

Несколько секунд я молча прислушиваюсь к звукам пещеры, словно пытаюсь услышать ответы на свои вопросы. Но слышу лишь монотонное потрескивание. По щекам ручьями текут слезы, но я не смахиваю их. Я не хочу прикасаться к коже после… этого.

Тук-тук-тук-тук-ТУК…

Этот мерный стук… Теперь я вспоминаю этот звук. И все остальное.

– Ты говорила, мы отправимся в приключение, – шепчу я куда-то в темноту, на самом деле обращаясь к Лорелее. – Но сначала тебе нужно было уладить кое-какие дела дома, в Харроу-Лейке.

В памяти постепенно начинают всплывать давно забытые слова и события.

– Но ты оставила меня.

Нет. Это звучит как-то неправильно. Это неправда. Она забрала меня с тобой, но потом бабушка позвонила Нолану и сказала, где мы находимся. И Нолан примчался за нами из Чикаго. Забрал нас домой. И в глубине души я почувствовала облегчение, потому что Лорелея выглядела очень несчастной, пока мы были в Харроу-Лейке. Я очень радовалась, что мы вернулись обратно к Нолану, пока не начались крики. Я вспоминаю ссору и эту ужасную пластинку, играющую на полную громкость.

Монотонный стук разбивает все на мелкие осколки, переиначивая истории, которые Нолан раз за разом повторял мне, пока я не поверила… Он лгал. Лорелея не бросила меня. Мы уехали вместе. Если бы бабушка не позвонила ему и не рассказала о нас…

Дверь в комнату закрыта, чтобы защитить мои маленькие ушки. Граммофон орет на полную громкость. T’ain’t No Sin. Но какой бы громкой ни была музыка, она не может заглушить вопли. И грохот.

– Прекрати! Нолан, не надо! Мне больно!

– Мне больно, – бормочу я себе под нос.

Это был ее голос. Это Лорелея кричала. Страшный вопль, который оборвался, словно пластинка соскочила с иглы. А потом я тихонечко вышла из комнаты и увидела…

Кровь в трещинах. Растекающуюся ровными линиями между досками паркета. Бледную, худую, безжизненную руку на полу за приоткрытой дверью. А потом меня накрыло тенью, и Нолан заполнил собой весь мой мир.

– Быстро в комнату, Лола! Уберись отсюда, черт возьми!

Там лежала мертвая Лорелея. Она пыталась уйти. Забрала меня с собой… но он нашел нас. И теперь она лежала там одна в огромной луже крови. Когда отец захлопнул за мной дверь, его руки тоже были в крови.

Шипение и скрежет граммофонной иглы постепенно затихают. Я заперта, и выхода нет. Я слышала этот звук в тот день, когда умерла моя мама. Тот же звук я слышала тогда, когда постучала в дверь кабинета Нолана. Я уже и так была на взводе, но его небрежное «Ой, я разве не говорил тебе?» привело к настоящему взрыву, и из дальних закоулков памяти наконец вырвалась страшная правда, от которой мой мозг ограждал меня долгие годы, чтобы я могла по-прежнему любить отца. Несмотря на то, что он сделал. Сколько же крови… сколько крови… Но тут я вижу другую сцену. Нолан выбегает за мной в коридор.

– Куда ты собралась? Немедленно вернись!

– Нет! Я ухожу.

– Думаешь, ты можешь просто так уйти от меня? Забыть обо мне, как будто я пустое место? Ты не лучше Лорелеи!

Вот оно. Ее имя на его губах. То, о чем мы никогда не говорили. То, что было долгие годы спрятано где-то очень глубоко. Вот оно.

– Почему ты не мог просто отпустить ее? Мама хотела забрать меня с собой, я помню. Она говорила тебе сотни раз, что ты сломаешь меня, если мы не уйдем! Сломаешь так же, как сломал ее!

– Не смей так со мной разговаривать! Ты будешь делать то, что я тебе скажу, и тогда, когда я захочу. Я НИКОГДА не позволю тебе уйти от меня.

Он загнал меня в угол у входной двери. В моей руке кухонный нож. В мозгу пульсирует бесконечное «НИКОГДА».

– Отпусти меня!

О господи! Это была я. Это я, это я, это я. Я больше не могла совладать с яростью, растекающейся по венам, словно жгучая черная волна. И когда лезвие вошло глубоко в тело, этот импульс показался мне таким правильным, таким неизбежным… что я сделала это снова.

– Лола, хватит!

И снова.

– Кровь в трещинах, – бормочу я в темноту, и пещера поглощает мои слова.

Я так замерзла, так устала. Все тело ноет. Я закрываю глаза. Всего на минуту. Видимо, я задремала, потому что внезапно в пещере становится тихо, как в склепе. Кости по-прежнему лежат рядом со мной, на том же самом месте. Кости Лорелеи. Я не вижу ее, но знаю, что наконец нашла ее. Все это время я ждала, что она вернется за мной, хотя в глубине души всегда знала, что это невозможно. А она лежала здесь и ждала, пока ее найдут. В памяти снова всплывает подслушанный разговор между Ноланом и Ларри, только теперь я вижу его в новом свете. Нервная реплика Нолана: «Она сказала, что собирается уйти от меня». И ободряющее «Я обо всем позаботился» Ларри. Теперь я знаю, что все это значит. Что Нолан сделал с Лорелеей. Как Ларри прикрыл его задницу и привез тело моей мамы сюда, чтобы спрятать ее, как постыдную тайну. Если бы ее когда-нибудь нашли, ее смерть выглядела бы как несчастный случай. Или можно было бы предположить, что кто-то другой – из Харроу-Лейка – поступил с ней таким чудовищным образом.

– Я не могу остаться с тобой, – шепчу я.

И она не хотела бы, чтобы я осталась здесь, в темноте. Она не хотела бы, чтобы я боялась. Я знаю это. Я помню. Она была смелой и хотела, чтобы я выросла такой же. Как я могла забыть ее?

Я лезу в карман джинсов и достаю жука. Оставлю с ней хотя бы его. Я открываю скорлупку и хочу положить рядом с мамой, но тут замечаю, что жук светится. Красно-белый узор на его спинке светится в темноте – точно так же, как краска в комнате страха. Только сейчас этот узор превращается в лицо Мистера Джиттерса. И тут пазл наконец складывается.

Папочка говорит, что нельзя сочинять сказки, иначе придет Мистер Джиттерс и заберет меня.

Храни свои тайны надежно.

Картер был прав. Не насчет того, что я писала записки, но насчет сущности Мистера Джиттерса: он сама темнота, но темнота более настоящая и более пугающая, чем любое чудовище. Отец Лорелеи сделал для нее этого жука. И спрятал в нем тайное послание – лицо монстра. В качестве напоминания. И угрозы.