Книга Тщеславие - Джейн Фэйзер

Она подняла глаза: Филипп смотрел на нее с невыразимым отвращением.

— Уходите! И побыстрее одевайтесь. Я не могу позвать его старшего, пока вы торчите здесь в нижней юбке.

Как только трубочист услышал о старшем, он завопил еще сильнее.

— Он меня прибьет… Я снова заблудился. — Рыдания становились громче. Мальчишка понимал, что совершил непростительный грех — рискнул спуститься в комнату, где его могли увидеть жильцы.

— Ничего он тебе не сделает, — твердо заявила Октавия, надевая платье. — Милорд, я забираю ребенка с собой. Если хозяин начнет скандалить, пусть приезжает на Довер-стрит. Я утрясу с ним дела там.

Словами нельзя описать выражение, появившееся на лице Филиппа.

— Возьмете его с собой? — наконец выдавил он. — Шальная женщина! У вас в голове ветер. Это же подмастерье трубочиста.

— Именно, — отозвалась Октавия, зашнуровывая лиф платья.

— И как вы объясните, откуда вы его взяли? — Филипп сделал шаг к сидящему в камине ребенку. Тот испуганно переводил взгляд с мужчины на женщину. Белки глаз ярко белели на зареванном черном лице.

— Какое это имеет значение? — Октавия надела туфлю.

— Большое! — Граф ухватил мальчишку за руку, выдернул из камина и швырнул на пол. Ребенок снова заплакал.

Внезапно Октавия поняла, что тревожило Филиппа. Любовные связи не настолько порицались в обществе, чтобы могли погубить репутацию. Другое дело — разнести по свету, как амурные забавы графа Уиндхэмского прервал провалившийся в камин трубочист.

Услышав такое, люди покатятся со смеху, и через десять минут Филипп сделается посмешищем всего Лондона. Разве он сможет это пережить?

Смех снова заклокотал в горле, но Октавия переборола себя, потупила глаза и занялась второй туфлей.

— Милорд, вам нечего беспокоиться. Ни ваше имя, ни этот дом упоминаться не будут. Я скажу, что мальчишку нашла у себя.

— А когда его хозяин заявится к вам, постучит в дверь и потребует назад свою собственность? — Граф вытер губы платком. — Что будет тогда?

— С ним я разберусь, — ответила Октавия решительно, и в это время с пола вновь послышался плач.

— А муж? — Филипп, казалось, не мог поверить собственным ушам. — Как он посмотрит на вашу филантропию? — Тон графа сделался ехидным.

— Ему я ничего объяснять не буду. — Набрасывая на плечи плащ, Октавия лучезарно улыбнулась. — Хозяйство веду я, милорд. Муж им не интересуется, если все идет так, как он хочет. Уверяю вас, о происшедшем он ничего не узнает.

Филипп окинул взором сцену неудавшейся любви. Он не боялся, что прислуга узнает о гостье в его спальне. Другое дело, если Октавию увидят сейчас, когда в комнате такой кавардак. Слуги непременно сделают собственные выводы. Надо побыстрее ее сплавить, пока слух не разнесся по дому. А когда она будет далеко, все сделают вид, что гостьи вовсе не было. Если же Октавии пришла в голову сумасшедшая мысль забрать с собой ужасную причину всех беспокойств, что ж, это ее дело. Ему же ни минутой дольше не хотелось глядеть на разор в собственной спальне.

Сама она вряд ли вымолвит хоть слово в обществе. Ведь тогда и ее сделают посмешищем. А если подмазать трубочиста, об этой истории никогда не узнают.

— Поспешите, — коротко приказал он и направился к двери.

Октавия подхватила ребенка и, не обращая внимания на сажу и грязь, завернула в плащ.

— Ведите нас, милорд!

Филипп был слишком увлечен мыслью о том, как бы быстро и незаметно вывести Октавию из дома, чтобы услышать в ее голосе иронию.

— Пройдете в боковую дверь. Надеюсь, вы не в обиде, что придется взять наемный экипаж. Моя карета привлечет к вам внимание. К тому же я не хочу, чтобы этот замарашка ее измазал.

— Я прекрасно доеду в наемном экипаже. — Лучезарная улыбка по-прежнему скрывала иронию в голосе и презрение в глазах. Ребенок на руках затих.

Филипп поспешно провел их по коридору, потом вниз по внутренней лестнице, еще один коридор, и вот наконец выход на улицу. Переулок за ней выводил на Йорк-стрит.

— На Йорк-стрит много извозчиков, — скованно заметил он.

— Вы ко мне очень добры, милорд. — Не выпуская мальчишку из рук, Октавия присела в реверансе.

Поклон получился комичным. Но Филипп, который хотел лишь одного — как можно скорее отделаться от гостьи и забыть позорный для своего достоинства эпизод, — снова не различил иронии.

Едва кивнув, он только что не выпихнул их на улицу и тотчас захлопнул за ними дверь.

— Ну и джентльмен! — жизнерадостно воскликнула Октавия. — Жалкий, малодушный тип! Испугался, что я разнесу эту историю по городу. Обидно, что этого нельзя сделать!

Она посмотрела на ребенка:

— У тебя есть какое-нибудь имя?

— Фрэнк.

— Ладно, Фрэнк, поехали домой. Ты вовсе не то, что я собиралась отсюда привезти. Но не важно. Будем надеяться, что у нас еще все впереди.

Октавия понимала: ее хорошее настроение возникло оттого, что отсрочен приговор. Отсрочка не могла быть долгой, но от этого она не была менее замечательной.

Глава 17

— Так, так, Октавия, что это, черт возьми, ты несешь?! — воскликнул Руперт, когда дверь открылась и на пороге появилась Октавия с Фрэнком на руках.

— Это Фрэнк. — Глаза ее горели, губы смеялись. Руперт подошел поближе, приставил к глазам лорнет и, недоверчиво нахмурившись, стал разглядывать странную ношу жены.

— Подмастерье трубочиста?

— Угадал. С бедолагой ужасно обращались. — Октавия погладила ребенка по голове. Его лоб был так изукрашен синяками и сажей, что нельзя было понять, где одно, где другое.

— Где ты его взяла? — Руперт протянул руку, чтобы потрогать мальчика, но тот испуганно прижался к Октавии и заплакал.

— Долгая история и очень забавная, — усмехнулась она. — Расскажу, но сначала я займусь Фрэнком и переоденусь. Наверное, я выгляжу так, словно ползала по трубам сама.

В ее веселости было что-то необычное — Гриффин, отправь мальчика на кухню. Его надо вымыть, но только осторожно: он весь в царапинах и ссадинах. Посмотри, можно ли подыскать ему что-нибудь из одежды, накорми, а потом приведи ко мне.

Она улыбнулась дворецкому. Фрэнк по-прежнему прижимался к ней, как испуганный зверек, но Октавия решительно передала его оторопевшему Гриффину.

— Как вам угодно. Миледи.

— Спасибо. — Октавия отряхнула юбку. — И пошли ко мне Нелл. Платье, кажется, окончательно испорчено.

Октавия поспешила к лестнице, явно не интересуясь, какое впечатление произвела на дворецкого, а тот в замешательстве смотрел ей вслед.

Потом со вздохом прошествовал в сторону кухни, стараясь держать трубочиста подальше от себя. Руперт нахмурился и прошел в спальню жены.