Книга Драгоценная паутина - Максин Барри

– Я говорю не про аварию, – процедил Рис сквозь зубы, с трудом подавляя охвативший его гнев. Он едва удержался, чтобы не схватить Джастина за шиворот и не сжать пальцы на его шее. Только мысль о боли, которую он причинит этим Франческе и Флейм, удержала его. Кроме того, это у Джастина нет никакого понятия о морали, а у него есть! – Я говорил о Джордже Кэмпбелл-Бине.

Джастин быстро вернулся в тот день.

– У тебя нет доказательств, – заявил он, все еще пытаясь обороняться. – Нет ничего, что можно предъявить суду.

– Не суду, Джастин. Прессе.

Джастин недоуменно уставился на него.

– Ты думаешь, меня волнует, что обо мне говорят? – ошарашенно спросил он. – Этого боялся отец, но не я! – Джастин встал из кресла, его голос звенел, он начинал терять контроль над собой. – Мне плевать, что люди говорят обо мне! Всю свою жизнь… – Он внезапно остановился, испугавшись, что скажет лишнее.

Этот человек почти что спровоцировал его… Джастин снова сел в кресло, не замечая, что хватает воздух, как рыба, выброшенная на берег, не осознавая, что его лицо при этом превратилось в маску страдания.

– Я слышал, что однажды отец тебя едва не запорол до смерти, – сказал Рис, вспоминая яркую деталь в отчете Айвора. – Тебе было только четырнадцать. – В голосе Риса звучала жалость. Джастин быстро отвел взгляд.

– Да. И я ничего не имел против, – искренне заявил Джастин. Но его голос был чуть громче шепота.

Рис вздрогнул, ему померещилось дьявольское присутствие Малколма.

– А что еще? – мягко настаивал Рис. – Что еще этот страшный человек делал с тобой, Джастин? Как еще он тебя наказывал?

– Сажал в подвал.

Рис похолодел.

– И что? – спросил он с опаской, словно ступая на очень тонкий лед.

Джастин не ответил, поглощенный воспоминанием… Он всегда ужасно боялся темноты. Больше, чем боли. Малколм это знал… Джастин задрожал, словно в лихорадке, вспомнив, как его запирали в подвале, иногда на несколько дней, когда он приезжал на каникулы.

– Он тебя там запирал, да? – осторожно спросил Рис, почувствовав облегчение, когда Джастин повернулся к нему и глаза его прояснились. Огромным усилием воли этот парень вытащил себя из пропасти, в которую только что провалился…

– Я бы не придавал этому особого значения, старик, – сказал Джастин, и болезненная улыбка пробежала по его лицу. – В Итоне случались вещи и пострашнее!

– Не сомневаюсь, – сочувственно кивнул Рис.

Джастин встал с кресла, ненавидя человека, разбередившего ему душу!

Рис наблюдал, как смущение, боль и злость исказили лицо молодого человека.

– Садись, Джастин. – Он ласково положил руки на трясущиеся плечи парня. – Мы оба хорошо понимаем, что «Альционе» не нужен скандал. И ты ведь не захочешь выглядеть некрасиво перед Флик?

– Флик? – тупо повторил Джастин, снова садясь в кресло. – Когда-то я мечтал засыпать в ее объятиях, – пробормотал он. – До нее со мной такого не было. Понимаешь? – Он взглянул на Риса с удивлением: да кто он? Неужели друг?

– Давай-ка заключим сделку, – предложил Рис.

Последние слова Риса вернули Джастина в реальный мир, где все продается и покупается.

– Какую сделку?

– Мы не сдадим тебя полиции и прессе, – спокойно и твердо сказал Рис, – а ты добровольно отправишься в одну из клиник.

Джастин взял лист бумаги, протянутый Рисом.

– Когда?

– Немедленно.

– Нет, – резко бросил Джастин. – Сейчас не могу. До одобрения коллекции Софией ди Маджори осталось меньше двух недель. Я заработал право довести сделку до конца.

– Хорошо. – Рис был готов к такому варианту. – Мы пойдем на компромисс. Ты отправишься в клинику после того, как все закончится. Но эти две недели ты будешь находиться здесь под наблюдением доктора. Можешь говорить всем, что это твой друг или помощник по бизнесу, – словом, все что угодно. Но он будет рядом постоянно. Он станет ежедневно сообщать мне о тебе и твоих делах. И еще: держись подальше от сестры и матери!..

– Ты хочешь приставить ко мне кого-то знакомого?

– Да, – признался Рис. – Моего друга из Штатов. Замечательный доктор. Сам увидишь, – добавил он, внимательно наблюдая за Джастином. – Человек чуткий и сердечный, он тебе понравится, Джастин. Он будет очень хорошо к тебе относиться. Я обещаю!

Джастин молча посмотрел на него и кивнул.

– Хорошо. Договорились.

– И никаких интриг, – предупредил Рис. – Фрэнк все поймет, Джастин. А если я что-то заподозрю, не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в клинике. Не думай, что сможешь провести меня: я сдержу свое слово!

Джастин улыбнулся своей обычной, презрительной улыбкой.

– Ну как скажешь. Я могу идти? – спросил он. – Могу ли я, по крайней мере, приходить и уходить, когда хочу?

– Конечно, – устало ответил Рис, глядя, как тот открывает дверь. – Да, Джастин, – вкрадчиво проговорил он напоследок, – ты ведь готов напасть на мать и сестру при первом удобном случае. Но имей в виду, если ты кому-то из них причинишь зло, клиника для тебя окажется чересчур хороша! Понял?

Джастин насмешливо отсалютовал и закрыл за собой дверь. Он быстро вышел в коридор и прислонился к стене.

Услышав шум, он чуть не вскрикнул. Резко обернувшись, он увидел, как Роджер торопливо поднимается по лестнице. Джастин облегченно вздохнул. Он совсем забыл про своего дядюшку-идиота.

Может, ему стоит поселиться рядом со стариной Роджером наверху, в пристройке? Стать еще одним сумасшедшим Сирамор-Форбсом?

Джастин начал хохотать и не мог остановиться…

ГЛАВА 26

Венеция

Флейм и Рис вернулись из театра, полные впечатлений от «Ромео и Джульетты». Они вошли в гостиную. Оуэн поднял глаза от вороха фотографий и улыбнулся. Женщины Корральдо баловали его любовью и заботой и постоянно развлекали, не давая скучать. За последнюю неделю он очень много вспомнил. Прошлой ночью они с Франческой впервые после аварии занялись любовью, и он начал верить, что все будет хорошо.

– Привет, идите сюда и посмотрите! – весело позвал он их.

Флейм и Рис уселись возле него.

Джульетта задумчиво посмотрела на Флейм, потом на Риса. Флейм перехватила взгляд и кивнула. Пришло время объясниться с Рисом насчет последнего дня в Равенскрофте, когда он подслушал ее разговор со Скоттом Тейтом и неверно все понял. После аварии Рис держался как-то отстраненно, и это сводило ее с ума. Пусть бы лучше ругался.

– Ну как идет работа, дорогая? – спросила Франческа, и Флейм с облегчением вздохнула.

– Я все сделала, – удовлетворенно объявила она, – но хочу сделать еще кое-что… роскошное… – чтобы ди Маджори увидела это впервые только на презентации.