Книга Огненное лето 41-го - Александр Авраменко

А когда стервятники убрались, мощный взрыв раздался — это сапёры под самым носом у фрицев мост рванули. Молодцы ребята! Мотоциклисты, человек пятьдесят, правда, успели проскочить, но танки — нет. Три штуки сразу на мины напоролись, еще около десяти — обойти решили, и стали разворачиваться по обе стороны дороги. А мы только этого и ждали — как только они борта на развороте подставили, так в них и ударили! Ещё четыре «тридцать пятых» черным дымом на небеса изошли. Хороший такой затор получился… Правда, сам-то я этого не видел, в резерве стоял, но мне один лейтенант сапёрный рассказывал…

А четырнадцатого с утра всё по-новой началось. В этот день я впервые и увидел, как «катюши» работают…

Мы проснулись от жуткого грохота — немцы начали артподготовку. Столбы огня и дыма взлетали выше деревьев, под которыми наши танки стояли. Казалось, что секундная стрелка стоит на месте, и время замерло на одном месте. Но вскоре огонь начал смещаться в сторону. И как только стрельба перешла на другой квадрат, я выбрался наружу и осмотрелся. Повезло. Ни один танк не пострадал, разве что осколками попятнало. Можно сказать, отделались лёгким испугом.

Правда, потом авиация пошла, но это уже как-то спокойней было, поскольку вчера им от души наваляли, и сегодня фашисты остерегались, вывалив бомбы, как на душу положило… и подальше от зениток.

В итоге, почти всё на нейтральную полосу и улетело…

* * *

— Танки!!! — крик донёсся до меня с расположенной неподалёку гаубичной батареи. Артиллеристы засуетились, забегали расчёты, зашевелили хоботами гаубицы. А буквально через минуту уже рявкнул первый залп, больно ударивший по ушам.

— Майор! Давай вперёд! К пехоте! Немец жмёт — жуть!..

Рядом со мной стоял связной, неслышно подобравшийся за грохотом пушек. Приказ был по всей форме, за размашистой подписью командарма. Ясно… Выбежав перед линией своих танков — рации по-прежнему были не у всех — я подал сигнал и, когда мой командирский «КВ» двинулся, заскочил на броню.

Вот в этот самый момент над головой что-то и проскрежетало, перекрывая даже звук танкового дизеля и грохот артиллерийской батареи. Вскинув голову, я успел заметить, как над нами, изрыгая огненные хвосты, пронеслось в сторону немецких позиций нечто. А секунду спустя впереди, на поле, по которому ползли немецкие танки, вспыхнули багрово-рыжие клубы разрывов…

Да, такого я ещё никогда не видел! Это были не просто взрывы — гигантские клубы огня! Уцелевшие немцы бросились в разные стороны, даже не обращая внимания, куда бегут — кое-кто выскочил прямо на пехотные пулемёты, которые сразу же открыли огонь в упор.

Скользнув в башню, я поймал в визир прицела гранёную башню ближайшей «тройки».

— Бронебойный!

— Есть, бронебойный!

По звуку сочного клацанья затвора мехвод остановился:

— Короткая!

БАХ! И одновременно — Дзинь! — кто-то всадил в нас болванку. Х-ха, молодцы, немцы, не теряются! Но куда вам…

Вперёд! Клац! Короткая! БАХ! Осколочный! Осколочный, твою мать! БАХ! Горишь, сволочь! Бронебойный! Сидорчук, бронебойный давай! Что ж ты, раскудрыть твою через коромысло… угорел! Ох ты ж, нашел время… Клац! Короткая! БАХ!

Гильза выскакивает, и я в горячке подхватываю её руками на лету, чтобы сразу выкинуть в открытый люк… горячая, стерва! Сидорчук, сукин ты кот, давай, поднимайся! Что?!

Металлический удар сотрясает меня до костей. По инерции врезаюсь головой в броню, короткий треск и искры из глаз — что же вы, гады родные, делаете, а?! Да понял, понял я, что таранили! Клац! БАХ! СИДОРЧУК!!! Коля! Давай! Жми! Дави гада! Ракета?!

С трудом выныривая из омута короткого боя, выставляю ствол своего Рдултовского наружу и жму на курок, давая сигнал к отходу. Вовремя! Ещё метров пятьдесят — и сами бы выскочили на минное поле, где уже смрадно чадят восемь немецких танков…

Дзинь! Взззиу! Да где же эта сволочь! Разворачиваю башню назад, но ничего не вижу. Сидит же где-то гад со своей пукалкой! Мне-то не страшно, у меня броня такая, что Гитлеру в самом страшном сне не снилась, а вот лёгкие машины вспыхнут как порох… «Сороковка» вообще винтовочной пулей пробивается чуть ли не насквозь…

Всё! Прикрываем! Прикрываем, я сказал… Ушли! Топливо! Давай, пехота, помогай, кати сюда бочки. А вы, орлы, на погрузку боезапаса, живо! Мать вашу…

Лихорадочно закидываем снаряды в боеукладку, заливаем солярку в баки. Мехвод что-то бормочет про фильтры, но я посылаю его по известному адресу, и он замолкает. Вот так, и нечего обижаться! Давай, помогу — я выхватываю у него кувалду и сплеча молочу по гусенице, загоняя пальцы назад — вечно с ними на «КВ» проблемы.

— Проверь фрикцион! Не перегрел? А тормоза?! Нормально? Ну смотри, Онищенко, смотри. А ты, Сидорчук, чего творишь?! Какого ты свалился?! И где запасные рукавицы? Видишь? Нет, видишь? Что это, по-твоему?! Ах, волдыри… А почему они у меня, знаешь?! Я тебе сколько раз говорил — в бой с открытым люком идти! Почему я свой нараспашку держу, а ты свой задраиваешь?! Сколько я тебе говорил?! Да тыщу раз, наверное! Спишу в пехоту и весь разговор! Я выстрелил — ты гильзу сразу вон, наружу! При чем тут «страшно», Сидорчук? Снаряд по прямой летит и в люк никогда, слышишь, ни-ког-да попасть не может!!! Это тебе не миномёт! Чего? НЕ СЛЫШУ!..

* * *

…Да понимаю я, что у парня первый бой, что растерялся, что жить хочет. Но если сейчас ему слабину дать — всё. Капут и ему, и экипажу. А я тоже ещё жить хочу, так что пусть он меня больше, чем немцев боится! Чего я так злюсь? Да потому, что он свой люк вообще наглухо задраил, а это значит, случись что — и стрелок-радист сразу покойник, потому что выскочить не успеет…

Между тем всё потихоньку двигается. Пока я рычал на своих, нам погрузили снаряды, проверили ходовую, залили под горловины баки. Можно драться и дальше. Кстати, интересно, сколько ж раз в нас сегодня попали? Ну-ка, подсчитаем…

Подсчитываю… Четыре свежие вмятины и две борозды. Отличная машина. Танк. Именно так, с большой буквы…

Что? Что?! По машинам!!!

* * *

…Не успели мы отбить первый натиск, как последовала вторая атака. Приказ как никогда конкретен: не просто остановить, но и уничтожить коробки врага по максимуму. Всеми силами выбивать у них танки. Как можно больше — вот главная и на сегодня, и на последующие дни задача.

Вновь короткий рывок к линии обороны, где идёт самая настоящая мясорубка. Не только на земле — в воздухе тоже. Наконец, подоспели наши самолёты, в которых я опознаю знакомые «ИЛы», вроде того, на котором воюет мой брат Вовка. Немцы бросили против них свои самолёты, и сейчас в воздухе идет настоящее сражение, ничуть не хуже, чем на земле! И там, и тут мелькают огненные трассы снарядов и пуль, рвутся клубы разрывов, мелькают обломки плоскостей и брони. Беспрерывно крутятся юркие остроносые машины, время от времени из-под крыльев вырываются огненные стрелы реактивных снарядов.