Книга Семь пятниц на неделе - Татьяна Луганцева

Глаза ее заметались, и она изобразила дикое удивление при виде Аграфены, хотя именно в этом номере дернулись занавески, когда Груня разговаривала с прорабом.

– Грушечка! Господи, какими судьбами? Вот уж не ожидала! – кинулась она к вошедшей Аграфене с объятиями. – Сколько лет, сколько зим!

– Всего-то пара-тройка недель. А ощущение и правда, что очень долго не виделись, – вздохнула Груня. – Я словно в другой мир вернулась.

– Мне даже посадить тебя некуда… – озиралась по сторонам Татьяна.

– Ничего, я здесь пристроюсь, – присела на подоконник Аграфена и сложила руки на коленях.

– Осторожно, испачкаешься…

На лицо Тани набежала тень смущения.

– Наверное, ты желаешь знать, что происходит?

– Я понимаю, что лезу не в свое дело, но и правда хотелось бы знать. Как-то неожиданно все, согласись. Ты именно это имела в виду, когда говорила, что сможешь пристроиться, и даже очень неплохо?

– Мы же все пережили шок. Жизнь буквально рухнула – Эдуард умер, театр развалился… А жить-то надо было дальше! Вот я и вступила в ряды фонда театрального, к которому перешел отель.

– Прямо специально? – прищурила светлые глаза Груня.

– Да. Мне понравилось здесь, так почему бы не остаться? Сама жизнь подкинула мне шанс. Пусть и не на сцене, но я работаю, я – нужный человек… Да что я все о себе да о себе! Ты-то как? Пришла в себя? Бедная ты моя, несчастная… Только забрезжило счастье в личной жизни, и все оборвалось. Выглядишь вообще-то неплохо…

– Не напоминай мне… Я и прилетела сюда, словно магнитом притянутая. А увидела отель – и до боли в сердце захотела войти. Здесь мы жили с Вилли, здесь я, дурочка, не верила в свое счастье.

– Ладно, не трави себе душу. Чем тебе помочь? Хочешь к нам в артель? Или ты уже устроилась художником? Я ничего про наших не знаю. Да и неинтересно мне – я начала новую жизнь!

– Как оказалось, художник я не очень, а вот моя любовь к мелочам сыграла свою роль, – обронила Аграфена довольно туманную фразу.

– Не поняла, – улыбнулась Татьяна.

– А я объясню… Все последнее время мои мысли напоминали несложившийся кубик Рубика. Но все-таки, пусть с большими моральными затратами и не сразу, я головоломку решила. Когда я тебе все расскажу, ты поймешь, почему я так долго двигалась к разгадке. А сейчас лишь замечу: сплелось прошлое и настоящее, два разных дела, человеческие чувства, любовь и ненависть.

– Звучит великолепно! – Ветрова расположилась поудобнее на стуле и повернулась к гостье лицом. – Ты заразилась от Вилли тягой к творчеству и стала писать сценарии?

– Ага, можно сказать и так. Вся эта история похожа на сценарий. И знаешь, когда я распутала клубок, у меня на сердце легче стало. Хорошо, что в Москве еще есть люди, которые помнят свою молодость и интриги людей, которые окружали их в то время. Артисты люди влюбчивые и эмоциональные. Ах, как блистала в те годы прекрасная артистка Ольга Орлова! И под стать ей был Марк Тарасов. Она помоложе, он постарше, но оба талантливые люди, подававшие большие надежды. И вот в сердце Оли поселилась любовь, огромная, как мир, и – светлая, как девушка тогда думала. А на самом деле разбившая ее жизнь вдребезги. Ольга как-то неожиданно влюбилась в приятеля Марка, в Эдуарда, и ушла к нему. Говорят, Марк сильно тогда переживал, даже жить не хотел, и затаил сильную обиду на друга. А бог наказал Олю за страдания брошенного ей мужчины: Эдуард оказался слабоват характером и не выдержал рядом с красивой и талантливой девушкой, теперь уже он бросил ее… Ему глупую дуру, видите ли, подавай было!

– Какие страсти! – хмыкнула Татьяна, перекладывая на столе чертежи. – Очень интересная история.

– А ты разве ее не знаешь? Странно… Ведь все происходило в твое время, ты должна помнить ее персонажей, – покачала головой Аграфена.

– Велика честь! Ну, да, все только и говорили об Олечке Орловой. Мол, вторая Любовь Орлова, талант, звезда… А я не хочу о ней помнить! Эдик потом со мной забыл ее! – начала заводиться Ветрова.

– Как женщина, я тебя понимаю. Я бы тоже не захотела вспоминать бывших подружек своего любимого. Но пойдем дальше. Марк отомстил Эдику, сильно подставив, когда украл целое состояние – английскую корону. Это-то ты знаешь, ведь ждала его из тюрьмы, как жена декабриста.

– Да, знаю. Только не пойму, к чему ты клонишь? История столетней давности… Ты летела сюда рассказать мне именно ее?

– Нет, у меня есть новости посвежее.

– Я вся – внимание!

– Дело в том, что в той старой московской тусовке поклонницей Ольги Орловой была и светская художница Серафима Дмитриевна.

– Опять ты об Ольге Орловой? Далась она тебе… Насколько мне известно, она давно погибла.

– Вот! В том-то и ошибка! – обрадовалась Аграфена. – Все так думали! А прошло много лет, и совершенно случайно Серафима Дмитриевна увидела Ольгу Орлову – уже постаревшую, жутко изменившуюся, но ее… Пожилая женщина так и сказала: «Вот это талант!» А затем недоумевала, как, имея в труппе таких актеров, можно было провалить спектакль, выпустив на сцену бездарность за бездарностью. Я и спросила у нее, каких артистов и какие таланты она имела в виду.

Татьяна закинула ногу на ногу.

– Твоя Серафима с ума, что ли, сошла? Мертвецы ей везде мерещатся… Какая Ольга? Где?

– Не перебивай! Старушка имела в виду Ольгу Орлову, талант которой запомнила, а смотрела на тебя. И указала потом на тебя. Это ты – Ольга Орлова. Сейчас ты скажешь, что она – старая и выжившая из ума бабка. Все бы так, если бы у этой бабки не было феноменальной памяти на лица, даже подправленные пластикой…

– Бред какой-то, – хохотнула Татьяна.

– И если бы мои знакомые из полиции в России не провели колоссальную работу, бумажную и разыскную, – упорно продолжала Аграфена. – Выяснилось, что в одно время разбилась Оля Орлова и пропала спивающаяся молодая актриса Таня Ветрова. Интересный бермудский треугольник, правда?

Татьяна промолчала.

– Огромна сила любви! Положить свой талант на жертвенный алтарь, убить в себе все то, чем щедро одарила природа, – все ради того, чтобы вернуться к любимому мужчине в образе такой женщины, которую он смог бы терпеть рядом с собой. Ты умный человек, и когда еще была с ним Ольгой, прекрасно поняла, что ему надо. А Эдуарду была нужна «подружка», несуразная, все терпящая, импульсивная, верная своему господину – и бесталанная. Невероятно! Ты прожила в этом амплуа всю жизнь, а он, бесчувственный чурбан, не узнал тебя. Могу предположить, каких сил тебе стоило скрывать свое «я». Ты изменила внешность, походку, тембр голоса, манеры, стрижку и цвет волос… Потрясающе! Вся жизнь – в образе! Браво! Ты обманула всех, кроме престарелой безумно талантливой портретистки.

– Ты еще зааплодируй мне, – мрачно произнесла Татьяна.

– А стоит?

Ветрова отвернулась, а Груня продолжила: