Книга Бесы с Владимирской горки - Лада Лузина

– Даша, Присуха – очень опасная вещь. Ты должна понять это, прежде чем клепать ее направо и налево. Но я тебя ни в чем не виню. Ты не силой в меня ту Присуху залила… Простое стечение обстоятельств. Рок. Карма. Расплата за грехи – выбирай на свой вкус. Я влюбился в Машу, потому что случайно выпил твою Присуху. По воле случая погиб – потому никогда не смогу ее разлюбить. И стал вечно живым, потому что любовь оказалась сильнее смерти. Теперь я практически бессмертен. И вот что воистину забавно… все самое лучшее случилось со мной именно после смерти – в загробной жизни. Мне не в чем винить тебя. Скорее уж, я должен быть благодарен тебе до гроба. Точнее – из гроба.

– Мир, ты вампир, – тихо сказала Землепотрясная Даша. И в конце предложения не было знака вопроса.

– Нет.

«Так нет никаких вампиров?»

«Конечно же, есть. И вы еще не раз встретитесь с ними … Как только научитесь их узнавать».

– Я похож на ходячий труп? Я боюсь дневного света?

Даша вздохнула.

– Знаешь, почему наша Маша так удивилась существованию вампиров? – сказала она. – Потому что в Книге Киевиц об упырях, вампирах – ни слова, это людские термины. А в Книге их называют иначе – бесоноши. И в украинском фольклоре четко и ясно прописано: упырь – это покойник, в которого вселяется бес.

– И, по-твоему, бес – это любовь?

– Почему бы и нет? Любовь – очень сильная энергия. Сильнее злобы, мести и жадности вместе взятых. Бес – это человеческие страсти, которые оказываются сильнее самого человека и начинают жить собственной жизнью. Об этом, знаешь, сколько в Украине сказок написано? Если умерший слишком сильно любил тех, кто остался в живых… он встанет из гроба и придет. Мертвая мать придет кормить детей. Мертвая невеста придет к жениху. И мертвый жених тоже придет. Но есть нюанс, – Даша снова положила свои пальцы на руку Мира – плотную, осязаемую.

Мир не стал спрашивать «Какой?»

Молча ждал продолжения.

– Ты ведь знаешь, философский спор инквизиторов, что летает на шабаш – тело ведьмы или душа? – Чуб усмехнулась. – Но я же ведьма, я в курсе дела… Летать может и тело, и душа – по твоему усмотрению. И душа ведьмы, отправляясь на шабаш, тоже имеет некоторую плотность. И точно так же в украинских рассказах об упырях порой совершенно неясно, кто именно после смерти приходит к родным – тело покойного… или душа.

– Это только твое предположение, – Мир не смотрел на нее, полностью поглощенный свой нетронутой рюмкой водки.

Только не водку пьют украинские упыри. И не кровь.

– Я тебя ни в чем не виню. Ты вообще не виноват, что стал таким… бесоношей! – сказала она. – Одна фигня, Мирослав. Упыри сосут из любимых жизненные силы… Они могут жить лишь за их счет!

Мир Красавицкий отрицательно покачал головой.

– Ты ведь не можешь жить без нее! – на душе Землепотрясной было на диво противно, тоскливо, тошнотно.

Она с завистью посмотрела на рюмку Мира, лишь гадкая водка могла перебить этот паскудный вкус правды.

Странное дело… Проблема может уйти в беспробудный запой на несколько лет, утратить память, впасть в кому, залечь на дно, улечься спать в берлогу, уйти в подсознание. А потом восстать в самый неподходящий момент, как медведь-шатун, как древний вампир, чтобы пойти напрямик, и разить всех встречных направо, налево…

– Если бы наша Маша была обычной девушкой, она бы давно умерла. Потому упырей и обвиняли в смертельных болезнях. Но Маша – Киевица, ее невозможно убить, ею можно питаться практически вечно. Знаешь, для таких как ты в наших сказках даже название есть – «обаясник», – сказала она с улыбкой, словно обаятельное название могло подсластить ему горькую пилюлю.

– Я жив, пока люблю ее. И, скорее всего, буду жив даже после Машиной смерти… потому что и тогда не смогу ее разлюбить, – угрюмо сказал Мирослав.

– А если разлюбишь – умрешь?

– Это невозможно.

– А если?…

– Никто не знает.

– А если Маша не умрет, а просто разлюбит тебя?

– Ты уже знаешь?

– О чем? – напряглась Даша Чуб.

– Неважно.

– Опять что-то? Маша и Демон?…

Не зря перед ним стояла водка. Не зря она сразу спросила его «ты несчастен?», хотя, отправляясь сюда, не примеряла роль исповедника – что-то почувствовала, считала с его лица, с согбенной безнадежной позы «любителя абсента».

Ну и стервь наша Маша!

Простит ли меня Маша когда-нибудь?

– ОК. Не буду лезть тебе в душу, – нарочито бодро сказала она. – Считай, это была краткая информация по заданной теме. Я тебя присушила. И тебя типа нельзя отсушить, потому что… бла-бла… Но это не так, Мирослав. – Землепотрясная достала из кармана зеленый пузырек, запечатанный сургучом, и представила. – Это миро святой Варвары. Как только Катя прикоснулась к миру, ее Присуха прошла.

– Катерина – живая.

– Как только глава в Лавре начала мироточить, ты исчез из пещеры. Или Маша неправду рассказывала? Сказала, ты бежишь от Отсухи, как черт от ладана…

Чуб со стуком поставила свой пузырек на деревянную стойку дворового бара.

– Эту бутылочку невозможно разбить. Нельзя случайно открыть. Заколдована! Акнир постаралась, она чароплет. Никто не сможет распечатать, кроме тебя. Это миро Варвары. Я уверена, оно может тебя отсушить. Варвару не зря считали гонительницей ведьм… и бесов! Она изгоняет любое колдовство. Я, между прочим, все пальцы себе обожгла, пока миро с блюда в бутыль переливала!

– Ты хочешь, чтобы я разлюбил Машу? – удивленно спросил Мир Красавицкий.

Он впервые посмотрел прямо на Дашу.

– Я хочу разрулить ситуацию, которую сама намутила… Разлюбишь ее – ОК. Значит, на деле никогда не любил – просто был заколдован. И Маша, поверь мне, одна не останется. Не разлюбишь… Маша не будет париться, что ты ее не любишь на деле. И разве тебе самому ни чуть-чуточки не хочется взять и проверить… Любовь это все вообще была или нет?

– Хочется, – честно сказал он. – Сейчас как никогда. Одна нескладуха, – сумрачно констатировал он. – Разлюбив ее, я действительно могу умереть. Исчезнуть. Навечно уйти на тот свет. Хочешь избавиться от меня?

– Нет, Мир, хочу, чтобы ты, наконец, был свободным в своем выборе.

Мирослав Красавицкий осторожно взял в руки зеленый пузырек с сургучной головкой. Провел по стеклу пальцем.

– Спасибо, – медленно произнес он.

И Даша услышала в его словах благодарность.

И облегчение – точно он выдохнул давнюю потаенную боль.

* * *

Катерина вертела в руках пузырек с Присухой – на этот раз разведенной вчетверо.

«Пить или не пить?» – вот в чем вопрос. Хоть, пожалуй, и не стоит задавать его новоявленному «Йорику».