Книга Голоса прошлого - Ната Чернышева

   … Даже лица одинаковые, с небольшой поправкой на гендер.

   Дженнифер Кристин Ламберт. Моя несостоявшаяся мама. Она погибла на Соппате и не успела оформить опекунство. Но я взяла себе её фамилию, как дань памяти человеку, спасшему мне жизнь. У капитана Ламберт не осталось родни, которая могла бы возразить против этого… или взять меня к себе с тем, чтобы обо мне позаботиться. Так что поехала я на Таммееш, по распределению, именно уже как Энн Ламберт, а не просто Энн– со– сгенерированной– случайным– образом– фамилией.

   Великова Ванесса Валерьевна, действующий капитан. Знакомая физиономия с ехидной полуулыбкой. Дополна орденов, правда, без Солнечного Креста, как у Севиной.

   Я вдруг дерзко подумала насчёт двадцать восьмого места: капитан Энн Ламберт? Но картинка плыла, не фиксируясь в чёткое предзнание– ответ «Да!». Паранорма ясно давала мне понять, что капитаном я не стану. Не капитаном вообще, а именно конкретно «Синей Стрелы». Ванессино место займёт кто– то другой, кто бы он ни был, точнее, она. Но ею буду не я. Вот так.

   Размечталась, называется. Вот тебе рыльцем да об ступеньку, съела? Стыдясь своих эмоций, я перешла к другой стене.

   Здесь всё было проще и торжественнее. Списки погибших при исполнении. Я со стыдом и болью нашла в них нашу Алеську…

   Чёрные буквы на алом фоне: рядовая Хмельнёва Алеся Борисовна, 26 лет, Врана, Новая Россия, Земная Федерация.

   А вообще потери были значительны. Девяносто семь имён. Почти четверть личного состава нетелепатического корпуса «Синей Стрелы».

   – Наземные операции, – сказала Ванесса из– за спины. – Дрянь…

   Я не услышала, как она подошла. Позор мне, срам и стыд. Космодесант ты недоделанный, Ламберт. Я почти услышала хлёсткие слова по поводу. Но выговора не последовало.

   – Наземные операции без телепатической поддержки – полная дрянь, – объяснила список Ванесса. – Но это наша работа. Убивать. И иногда умирать…

   Странновато было одновременно воспринимать капитана Великову телепатически и визуально. Не получалось без определённого напряга соотнести эту высокую крепкую женщину с капитанскими знаками различия на форме с бесплотным эго– образом, незримо присутствующим где– то рядом с душой.

   Ванесса протянула мне визит– терминал:

   – Глава отдела паранормальной медицины «Неустрашимого» Мерседес Марина Эстер Лавиния Исабель Паола Хименес, – капитан выговорила чудовищное многосложное имя не поморщившись, – желает с тобой побеседовать, Ламберт. Возьми и спланируй визит в ближайшие часы. Не откладывая на послезавтра. Это приказ.

   – Будет исполнено, – отозвалась я, принимая терминал.

   Что ей от меня понадобилось, этой Мерседес– и– всё– остальное Хименес? Я её видела как– то мельком: маленькая, худенькая, с тонким прозрачным личиком и весёлыми золотыми кудряшками. Ещё удивилась, какой это дурак пустил ребёнка на боевой корабль. Потом заметила полный знак целительской паранормы у неё на воротничке, и вопрос отпал. Первая категория, это вам не морды всяким засранцам бить. Это десять лет напряжённой учёбы плюс десять интернатуры и ещё как минимум пять самостоятельной работы, совмещённой с научной деятельностью.

   – Доклад по Вране, комадар, – потребовала Ванесса. – И я закрываю канал связи.

   – Навсегда? – уточнила я.

   – Навсегда.

   Глупый вопрос, на что надеялась. Она же с самого начала чётко дала понять, что всё это только на период наземной миссии на Вране…

   Я заново, в сжатые секунды, пережила всё, случившееся со мной на планете. До мельчайших подробностей. От цвета чашек в столовой до ножа, вошедшего несчастной Алеське в глазницу. От бесконечных ссор с Патокой до разговора с Игорем Валентиновичем. Допросы пленных, боевые выходы, пещеры Полигона, цветы лан– кайшена, последний разговор с Немелхари Шокквалемом, перелёт с наземной базы на орбитальную. Зал Памяти и Славы «Синей Стрелы» и скорбные списки с Алеськиной фамилией в середине…

   Всё это ушло в инфосферу единым, сжатым в несколько минут пакетом, а я осталась.

   – Ты справилась со своими задачами на Вране достойно, Ламберт, – сказала капитан Великова.

   – Достойно? – с горечью перебила я, да, не по Уставу, но мне вдруг стало удивительно полностью наплевать на всё. – Я не смогла спасти Хмельнёву! Я видела, знала, и ничего не смогла сделать. Я…

   – Отставить соплежуйство, солдат, – жёстко приказала Ванесса.

   – Есть.

   – Ты единственная, у кого в отряде всего одна потеря. Больше никто не может похвастаться тем же. И ты справилась с дополнительной миссией наблюдателя более, чем хорошо. Мы представим тебя к награде.

   «Мы». Не только сама Ванесса лично, а военная локаль инфосферы, отвечающая за миссию на Вране. Вот так.

   – Служу Человечеству, – отдала я честь.

   Что ещё мне оставалось делать?

   Капитан ушла. А я осталась в Зале Памяти, одна. В пустом зале с пустотой внутри. Инфосфера даёт сильнейшую зависимость. Даже в таком урезанном виде, как один– единственный канал связи с одним– единственным телепатом. Я привыкла к незримому присутствию Ванессы, к тёплому солнцу инфосферы, через неё согревавшему мне душу, я привыкла к тому, что никогда, ни на один миг, не оставалась одна.

   А теперь меня словно засунули в тёмную комнату, предварительно ослепив и лишив слуха.

   Как я выдерживала это сумасшедшее одиночество раньше? Как его вообще можно выдержать?!

   Ладонь замерла на рукояти «точки». Следят? Не успеют. Пара секунд, и внутренняя пустота соединится с внешней в одной ослепительной вспышке…

   Внезапно я поняла, что имела в виду капитан Великова, настаивая на безотлагательном визите в корабельный лазарет.

   Это вовсе не я лично нужна была госпоже Хименес.

   Это мне самой требовалась помощь целителя…

***

В кабинете доктора Хименес уютно. Самое главное, нет чудовищных мягких кресел, которые так любят врачи всех категорий. Рабочий стол со встроенным в столешницу терминалом, пара крупных растений в кадках, несколько скамей с маленькими пёстрыми подушками.

   – Можете не садиться, Энн, – доктор Хименес улавливает моё настроение. – Можете стоять, ходить, даже прыгать. Умеренно, правда.

   Дурацкое какое– то положение. Я не чувствовала себя больной. Я чувствовала себя глубоко не в своей тарелке. Не знала, куда деваться от обаятельной улыбки доктора Хименес и от её цепкого, внимательного, изучающего взгляда.

   Одно из растений цвело длинными кисточками. Я насчитала в одной из них двенадцать цветков, каждый на разной стадии развития. Верхние были сиреневыми, средние белыми, крайние нижние высовывали из плотно сомкнутых белых лепестков маленькие алые язычки дополнительного, внутреннего цветка.