Книга Томас Дримм. Время остановится в 12:05 - Дидье ван Ковелер

Десяток танков, посланные Министерством мира, поднимаются на холм, чтобы взять в кольцо президентский дворец. Их продвижение, снятое дронами, теперь занимает весь кадр. Мы видны лишь в маленьком окошке в углу экрана, застывшие на балконе, как массовка в кино.

Упав духом, я думаю, что Лео Пиктон был прав, убеждая Луи бросить науку и заняться шоколадками: тот явно ошибся в вычислениях. Башня Центрального процессора устояла перед атакой сигналов мозга. Или же люди приложили недостаточно усилий, чтобы сконцентрироваться.

Танки останавливаются на площади. Их башни вращаются, стволы орудий нацеливаются на наш балкон. Толпа в панике рассеивается, покидая Голубой холм. Побледневший Осви делает шаг назад и со всех ног бежит прятаться в парадный зал, где сейчас никого нет. Наш народный освободитель при виде танков продержался всего минуту. Мои родители кладут руки на плечи мне и Керри. Мы не двигаемся. Мы вместе и готовы умереть за свободу, которой никогда не увидим. Если только телезрители не встанут на нашу сторону и желание спасти нас не удесятерит их умственные усилия.

На гигантском экране внезапно исчезает изображение, и вместо него появляется логотип национального телевидения. Это конец. Керри с отчаянием смотрит мне в глаза. Я обнимаю ее и прижимаю к себе. Мы сделали всё, что могли. Наша революция просто заменила правящую семью военной диктатурой.

Оглушительный взрыв швыряет нас на пол.

39

Где-то на том свете. В безвременье

«По всей видимости, мы потерпели поражение. Нокс и Ноктис потеряют телесную оболочку, не найдя наследников. И Свет одерживает победу над Тьмой…

В реальности всё немного сложнее.

Видишь ли, величайшая сила Дьявола в том, что он заставляет тебя то верить, что он существует, то сомневаться в этом. Но он – всего лишь сгусток отрицательной энергии, которую вы сами ему посылаете, усиливая его влияние. Чем больше у него просят, тем больше он дает. Но если люди используют его силу для благих дел, равновесие теряется.

До сегодняшнего дня, Томас, каждый раз, когда ты хотел вершить Добро, оно оборачивалось Злом. Но теперь, совершив двойное убийство, ты уничтожил господство Зла. И создал страшную путаницу.

Мы думали, что армия воспользуется ситуацией и установит военную диктатуру. Но взрыв Центрального процессора, его разрушение ментальными усилиями народа всё изменило. Столкнувшись с тем, что для нейтрализации несогласных использовать чипы стало невозможно, генералы отказались брать власть. Они присягнули на верность мини-президенту Осви и этому дурню-экологу, который считается твоим отцом. Демократический процесс запущен, можешь мне поверить. Но на смену диктатуре, Томас, свобода приходит редко, чаще она сменяется новой диктатурой. Ты сам увидишь.

Наша единственная надежда – твои угрызения совести. Если они будут отравлять тебе жизнь, если на твоем идиотски благородном жизненном пути начнутся разочарования, то ты вернешь к жизни меня, а Керри – Лили Ноктис. Потому что наша конечная цель – обеспечить себе преемственность через избранных нами, тех, кому мы внушаем, что они – наши дети. Вы же оба – лишь посредники, друзья мои. Поколение жертв. Которое воображает, что строит лучший мир, и в результате порождает худших дьяволов. Мы должны постоянно возрождать надежды людей, чтобы питаться их разочарованием – нашим главным источником энергии.

Однако нелепое чувство, которое привязывает тебя к Керри, не входило в наши планы, и теперь мы не уверены в своем будущем. Есть опасение, что вы не способны породить тьму. Обычно силу Дьявола питают сами люди. Но на этот раз мы стали жертвой человеческого фактора. Объединить вас было ошибкой. Разделить вас – станет нашей целью. Испытания, которым мы вас подвергли, не смогли изменить вашу натуру. Надеюсь, это сможет победа, одержанная вами. Вы два земных ангела, которые думают, что их ведут силы Света, и мы никогда не перестанем разрушать то, чем вы больше всего дорожите, чтобы вырастить в ваших душах сомнения, отвращение, отчаяние и в конце концов – разочарование».

40

Приняв это послание, я поручил родителям создать Революционный совет во главе с Осви. А мы с Керри сели в джип и отправились в больницу, до которой пришлось ехать более часа, пробираясь сквозь восторженную толпу. Молодежь ликовала так же бурно, как и взрослые с отключенными чипами. Даже бандиты, грабящие магазины в честь победы демократии, на время прерывались и скандировали наши имена.

Последствия от взрыва Центрального процессора наступили сразу, и для меня это почти затмило успех нашего государственного переворота: Бренда проснулась. Значит, я был прав: неизвестный яд, который держал ее в коме, был просто электрическим сигналом, непрерывно поступавшим в чип.

Это странно, но когда наступает момент, которого ты давно ждал, то он совершенно не соответствует твоим ожиданиям. Словно ты столько раз переживал его в мечтах, что он исчерпал свое содержание.

Матрас больше не пульсирует под ней. Аппарат искусственного дыхания исчез, трубки отсоединены. Бренда моргает, шевелит губами, озирается и наконец останавливает взгляд на мне. Никакой реакции. Слова. Я жду ее первых слов. Пусть она не разучилась говорить. Пусть она меня узнает. «Потребуется время для восстановления» – это всё, чем смогли меня успокоить врачи.

Взгляд Бренды продолжает бродить по комнате, задерживается на пустой коробке из-под конфет, потом обращается к Керри, которая только что вошла. Бренда открывает рот, шевелит губами, но из них не вылетает ни звука. Только воздух.

– Не волнуйся, – успокаивает ее Керри, – я научу тебя говорить заново.

Веки Бренды опускаются и снова поднимаются. Она качает головой, глубоко вздыхает и делает мне знак подойти ближе. Я наклоняюсь к ее губам, напрягаю слух.

– Сегодня… какое… число?

Глубокая тишина наступает за этими ничего не значащими словами, от которых у меня переворачивается сердце. Каждое слово звучит так, будто Бренда вкладывает в него всю себя.

– 12 августа, – наконец отвечает Керри.

– Твой день… рожденья, Томас… скоро?

Я с трудом сдерживаю слезы.

– Да, Бренда.

В ее глазах появляется страх. Она указывает пальцем в мою сторону, морщась от мучительного усилия.

– Беги… не дай им поставить… тебе… чип!

Входит сиделка и говорит, чтобы мы пришли завтра – нельзя утомлять больную. Она подталкивает нас к двери, и я успеваю сказать Бренде, что, пока она спала, я поливал ее цветы и свергал правительство и теперь никому и никогда не имплантируют чип, а Министерство культуры будет покупать всё, что она нарисует.

В конце коридора, забитого ранеными демонстрантами, мы наталкиваемся на взволнованного Луи Пиктона, который только что выскочил из лифта. Он рассказывает, что был поглощен приготовлением шоколадного мусса, когда на его поверхности возникла надпись «БЕГИ В БОЛЬНИЦУ!». Смысл этих слов ему так же ясен, как и их происхождение.