Книга Ябеда - Сэм Хайес

— Конечно. — Эдам открывает новое «окно». — Наслаждайся.

Весь мир у меня под рукой, всего в двух щелчках мыши — другая жизнь. Эдам с чашкой в руках присаживается на кровать. Листает одну, другую книжку, но вскоре со вздохом откидывается на локти. Я слышу, как он отставляет чай, взбивает подушку и растягивается на матрасе.

Я оглядываюсь: Эдам читает, не обращая на меня внимания.

Так, сначала Google, теперь страничка регистрации в «Afterlife». Я замираю, словно уткнулась в запертую дверь, словно явилась незваным гостем.

Новый пользователь — Демоверсия — Регистрация — Вход — Контакты — Конфиденциальность

— Эдам… — Прежде чем нырнуть неведомо куда, мне хочется убедиться, что рядом есть живая душа — тем более человек с загадочным увлечением Роклиффом. — Эдам, ты никогда не совершал чего-нибудь непоправимого, такого, что ломает всю жизнь… чего потом нельзя ни исправить, ни вернуть назад, иначе это повредило бы тем, кого ты любишь больше всего на свете? Короче, ты не совершал чего-то такого… после чего по утрам не хочется просыпаться, а хочется умереть?

Сгорбившись, затаив дыхание, я жду ответа. Но ответа нет, и я оборачиваюсь. Он спит, тихонько посапывая, а развернутая книжка покоится на груди.

На регистрацию уходит минут десять. Платить не надо, если только не хочешь зарегистрироваться на более высоком уровне с дополнительными льготами или не собираешься обзавестись чем-нибудь сверх стандартного набора принадлежностей для своего виртуального жилища. Выбираю себе имя, вношу кое-какие личные данные — все вымышленное, разумеется, — и под конец подтверждаю информацию с помощью школьного электронного адреса.

Создав маленькую иконку, которая будет представлять меня в этом новом и странном мире, я начинаю ощущать себя совершенно другим человеком. Выбираю себе фигуру, цвет волос, черты лица — я уже заявила себя особой женского пола пятнадцати лет от роду. Иконка превращается в симпатичную девушку с алыми волосами и маникюром. Добавляем одежду: джинсы, футболка, босоножки — теперь в самый раз; выгляжу в точности как любая другая пятнадцатилетняя девчонка, которая убивает время за компьютером, болтая, флиртуя, сплетничая.

На свет появилась Химера_28.

— Отлично, — шепчу я, стараясь не разбудить Эдама стуком по клавишам. «Afterlife» меж тем благоустраивает мою новую среду обитания. Я оказываюсь в довольно скромно обставленной комнате. Наверху и внизу экрана мигают иконки и баннеры. Мне предлагается перейти на более высокий уровень всего за 2,99 фунта в месяц.

Пощелкав по разным ссылкам, поэкспериментировав, я попадаю на общую страничку. Выясняю, как найти нужного человека. Повторяю то, что на днях проделывала Дженни, и список всех Джозефин Кеннеди выскакивает на экран. Щелкаю на нужной, на той, что из Портисхеда, и замечаю — она поменяла себе внешность. Нарисованная девочка выглядит печальной, неухоженной, словно ее хозяйке теперь все равно, словно у Джозефины Кеннеди опустились руки.

Меня спрашивают: «Послать поцелуй?», «Поздороваться?» Варианты: вычеркнуть данного человека из списка друзей, добавить его в список друзей, поставить другу оценку, пригласить его в гости. Я озадачена, но не сдаюсь. «Не хочу здороваться с Джозефиной Кеннеди — хочу задушить ее в объятиях. Не хочу ее вычеркивать, — думаю я, сквозь слезы глядя на экран, — потому что уже сделала это».

— Добавить в список друзей, — шепчу я, щелкая мышкой, и в досаде закусываю губу: меня спрашивают, откуда я знаю данного человека. На выбор предлагается несколько стандартных ответов: однокашник, друг твоего друга, родственник. Мне ни один не подходит, у меня другие причины связаться с Джозефиной. Есть еще специальная строка для сообщения: можно написать человеку, откуда ты его знаешь.

Привет, Джозефина! — печатаю я. — Это ж надо, столько времени прошло, а я тебя нашла! Здорово будет снова подружиться!

Нескончаемо долго смотрю на слова, стрелка курсора застыла над квадратиком «отправить». Возвращаюсь и добавляю: Мы с тобой дружили в начальной школе. Надеюсь, она клюнет. Щелкаю и жду, жду, наперекор разуму жду, что вот сейчас ее руки протянутся из экрана и обнимут меня, сейчас она упадет мне на грудь вся в слезах, но с восторгом, и простит меня. И все — одним щелчком мыши.

Двадцать минут спустя, когда Джозефина Кеннеди так и не выходит в сеть и иконка ее не загорается, я закрываю ноутбук. Сегодня домой я не попаду.

Я ухожу, а Эдам спит как сурок, даже на ужине его нет. И мне есть не хочется. Сияющая Сильвия рассказывает, как провела свободный вечер. Две девчонки просят освобождение от физкультуры без уважительной причины. Сильвия рявкает на них:

— Вот лежебоки! Отправляйтесь-ка и хорошенько погоняйте свою матушку-лень на хоккейной площадке.

Шестиклассницы гордо уплывают, надув губы и покачивая длинными гривами. Я берусь за нож с вилкой, кромсаю брокколи у себя на тарелке. Сильвия сводит брови, я в ответ вымучиваю улыбку и спрашиваю:

— Сегодня вечером я вам нужна?

Я устала и опустошена. Кем я только не перебыла с тех пор, как появилась в Роклиффе: уборщицей и социальным педагогом, прачкой и помощником тренера. Я обезболила добрую сотню растянутых мышц, разыскивала прогульщиц, беседовала с озабоченными родителями и расчесывала патлы всех цветов. Ночи напролет, не смыкая глаз, сидела возле больных и спала рядом с соскучившимися по дому, когда те не желали оставаться в одиночестве. Следила за рационом наших малоежек и перегладила бесчисленное количество школьных одежек. Разбиралась с пылкой влюбленностью Кэти и вспышками гнева Лекси. Но хуже всего, что ни одного дня я не прожила без постоянного страха разоблачения.

Сильвия накрывает мою руку своей:

— Нет, вы мне сегодня не нужны, идите-ка погуляйте, отвлекитесь от этого места.

Этому никогда не бывать, думаю я, благодарно кивая.

Позже, когда девочки окунаются в свои вечерние дела, Эдам застает меня в библиотеке. Я снова разглядываю картины и особенно пристально ту, что висит отдельно от всех, в самом конце длинного зала. Энергичные мазки покрывают большой холст совсем в ином стиле, нежели висящие по соседству портреты девятнадцатого века.

— Кто они все? — спрашиваю я.

Эдам пожимает плечами:

— Трудно сказать. На этом портрете парень, который построил Роклифф-Холл. Какой-то там граф. — Он задумчиво скребет щетину на подбородке. — Умер молодым, а его вдова не смогла жить здесь без него и покончила с собой.

— Ужасно.

— Но по слухам, она на самом деле не умерла, а только прикинулась мертвой, и это не ее призрак тайком разгуливает по коридорам Роклифф-Холла, а она сама, живая и здоровая.

— Неужели?

— Конечно, она в любом случае должна была уже преставиться, но…

— А другие? — И принесла меня нелегкая смотреть на эти проклятые картины! Исполинские лица неласково глазеют на нас.