Книга Скалолазка и Камень Судеб - Олег Синицын

Мне нужна единственная фотография с этой пленки. Но в карманах нет даже паршивого евро, чтобы ее отпечатать. Сейчас приблизительно полдень. А затмение, между прочим, завтра, в пять часов вечера. Осталось чуть больше суток.

В Малагу добралась на автобусе. Денег, естественно, не было, поэтому упросила водителя подбросить бесплатно. Повторила эту фразу на шести языках – лишь после мольбы на суахили он сдался.

Я забралась в конец салона, где отыскалось свободное место. Через проход от меня сидела молодая симпатичная женщина, черные волосы подстрижены коротко, «под мальчика», а рядом – ее дочь лет шести. В отличие от мамы волосы длинные, по-взрослому собраны на затылке, обнажая нежную детскую шейку. С некоторой радостью я обнаружила, что пара разговаривает на русском. Правда, сам разговор заставил меня воздержаться от контакта с соотечественниками.

– Настя, я все-таки не понимаю, как ты могла оставить свой рюкзачок на парапете возле террариума!

– Там сидела птичка, – ответила Настя. – Ей было очень грустно, потому что рабочие сломали дерево, на котором она построила гнездышко. Вот я и оставила ей рюкзак, чтобы она жила в нем.

Мама закатила глаза:

– Я тебе купила рюкзачок специально для тура в Испанию! Чтобы ты могла спрятать в него своих кукол, расчески и помадки, а не таскать их в карманах. И что происходит здесь? Ты теряешь его на второй же день!

– Мне было жалко эту птичку.

– А пятидесяти долларов, потраченных на рюкзак, тебе не жалко?

Дочка насупилась. В глазах блеснула влага. Но мама не унималась:

– Я не для того горбачусь на работе с утра до вечера, чтобы ты разбрасывалась вещами! Думаешь, мне не пригодились бы эти пятьдесят долларов? Очень бы пригодились! Что теперь делать? Опять будешь все в карманах таскать?

Черноволосая девчушка наклонила голову, поджав губы. Не проронила ни звука, только слезы катились по щекам. Мама замолчала, еще раз посмотрела на дочь и недовольно отвернулась к окну.

Я почувствовала себя неловко.

– Мама, прости, – едва слышно пролепетал а девочка.

Та повернулась к дочке, прижала ее к себе.

– Да ладно. Шут с ним, с рюкзаком. Не надо, слышишь? Не плачь!

Дочка прижалась к маминой груди, а мама прикоснулась накрашенными губами к ее головке. Я отвернулась, уставившись окно. В груди шевельнулась забытая тоска.

…Несмотря на близость Африки и андалусский колорит, Малага оказалась вполне европейским городом с многоэтажками и аккуратными проспектами. Только пальм здесь понатыкано на каждом углу, да еще стены древних мавританских построек кое-где выглядывают из-за современных зданий.

Я вышла из автобуса с такой осторожностью, словно попала в зону боевых действий. Но ведь так и есть! Носом чую, что близнецы и Чедвик в городе. Пока свернули поиски. Чего суетиться? Ждут, когда сама явлюсь за сумкой и документами.

Мне без документов – никуда!.. Как же быть? Как вытащить кусочек сыра из мышеловки, чтобы не остаться со сломанным позвоночником?

Пешком добралась до железнодорожного вокзала, куда скорый поезд «Талго-200» должен был привезти меня еще вчера. Благо он располагался всего в ста метрах от автовокзала. Спряталась в тени авокадо и минут двадцать рассматривала толпу людей, входивших и выходивших из здания. Ничего подозрительного. И все-таки боюсь сунуться на вокзал!

Нужно сделать три звонка, которые определят мою дальнейшую судьбу. Телефонная кабинка стояла прямо напротив. А вот денег в карманах так и не появилось.

В голову не пришло ничего умнее, как просить милостыню. Впервые в жизни. Как же было стыдно!

Отыскала кусок картонки, полминуты придумывала текст, затем вывела его кусочком угля. Прикрепила картонку к раздвоенному кончику жезла – получился вполне приличный транспарант.

«Сделайте пожертвование на учебники французского для кенийских сирот!»

Для кенийских сирот за тридцать минут прохожие накидали порядка восьми евро. Мелочью, разумеется. Представляю, сколько я могла бы заработать, если бы отстояла со своим транспарантом до темноты!

Обменяла мелочь на телефонную карту, еще немного осталось на бутылку воды, которую я тут же осушила до дна прямо перед уличным ларьком. При этом вспомнился Чедвик – как он глотал воду литрами. И вновь сделалось грустно от его предательства. У меня был сильный союзник в этой войне. Теперь я осталась одна.

Жезл Локи положила на телефон-автомат. Набрала номер.

– Марк! Мне срочно требуется последнее предсказание! – выпалила я в трубку, как только услышала голос Эрикссона из далекого Лондона.

– С момента нашего последнего разговора прошло лишь несколько часов, – обескуражено произнес швед.

– Здесь время течет намного быстрее… Мне нужно предсказание, Марк! Я чувствую – что-то должно произойти. Поэтому очень хочу узнать свое будущее!

– Я кажусь себе недобросовестной гадалкой, – повинился ученый. – Потому что ничего не понимаю во фразах, которые перевожу. В последней строчке пророчеств Фенрира нет определенности. Все настолько размыто…

– Пожалуйста, не томите! – взмолилась я. – Меня жаждут схватить очень нехорошие люди, и я хочу знать, каким образом они собираются это сделать!

– Что ж… – смутился Эрикссон. – Если это вам чем-то поможет… Слушайте.

Я приросла к трубке, из которой раздавался тонкий, какой-то подростковый голос шведа.

– В темном ущелье, под сенью железной паутины, там, где на дороге раздавленная кошка. Встань на кошку, и паутина поглотит тебя… Ну как?

– И все? – удивилась я.

– Предсказания заканчиваются старой песенкой. Завоюй камень, мою награду и мое проклятие. Найди камень, как нашел его я! Этим предсказания и начинались.

– Последние строки слишком туманны. Трудно определить, что понимается под ущельем и паутиной. Да еще какая-то раздавленная кошка… Буду разбираться… В любом случае спасибо за перевод. Как ваше сердце?

– Пока стучит.

Я повесила трубку и тщательно повторила предсказание, чтобы запомнить. В этот раз оно не сообщило, где и при каких обстоятельствах меня настигнут близнецы. Печально.

Следующий звонок сделала Лукасу. Слуге покойного барона фон Вайденхофа – того ученого, что исследовал прелюдий. Лукас следит за баварским замком, который мне завещан. В свободное время строчит доносы в судебные инстанции. Пытается заставить меня вступить во владение, но я упираюсь руками и ногами. Кажется, скоро состоится суд, но я на него не поеду.

Узнав меня, Лукас поначалу искренне обрадовался. Потом одернул себя, перешел на строгий тон и долго объяснял, что, по мнению адвоката истца (истец – сам слуга), у меня нет шансов. То есть я обязательно проиграю процесс и буду обречена принять наследство. Ага! Так я ему и поверила! Если я наткнусь на кошелек, валяющийся на улице, то имею полное право не дотрагиваться до него и обойти стороной. Никому и в голову не придет тащить меня в суд по обвинению, что я не взяла находку себе. Маразм! Но старый слуга этого не понимает.