Книга Счастье среднего возраста - Татьяна Алюшина

— По машинам! — скомандовал Юрий Николаевич.

«Все-таки был наверняка у него в предках чекист какой! Ой, был! Подпортил дед наследственность любовью к ночным арестам и рисовочно-постановочным приказам! «По машинам!» — смех, да и только! Ты еще отмашку дай пухленькой ручкой, колыхнув животиком, — «В атаку!», и пукни от усердия втихаря, пока никто не слышит!» — злилась Сашка.

И вдруг!

Ярко вспыхнули мощные прожекторы, направленные прямо на их «делегацию». Александра ослепла в один момент, только слышала со всех сторон команды, так громко выкрикиваемые, что это напомнило психическую атаку:

— Стоять! Лежать! Руки вверх! Мордой на асфальт! Не двигаться! Ноги в стороны! — вперемежку с отборным матом.

Так стоять или лежать? Так руки вверх или ноги в стороны? Что у нас, утренняя зарядка или ночная?

Она ничего не поняла, зажмурила заболевшие от яркости глаза, почувствовала, что исчезли жесткие тиски чужих пальцев с ее локтей. Стояла как вкопанная на месте, растерянная, оглушенная матом, противоречивыми приказами, несущимися со всех сторон, раздавшимся близким выстрелом — поняла по звуку, что в воздух, вверх, — и ослепленная даже через зажмуренные веки прожектором.

— Саша, ко мне!!! — вычленило сознание голос Ивана в какофонии звуков.

Она осторожно, не разлепляя зажмуренных век, повернулась в сторону знакомого голоса и сделала шаг, уже в движении, еще до конца не поставив ногу на асфальт, почувствовала, как кто-то жестко схватил ее за горло, так, что пересеклось дыхание. Что-то холодное, металлическое уперлось в висок, и высокий, истеричный голос проорал у нее над ухом, оглушая:

— Всем стоять! Я пристрелю ее!!!

Металлический предмет еще сильнее ввинтился в висок.

«Он мне череп проломит, и стрелять не придется!»

Державший ее человек развернулся вместе с ней на сто восемьдесят градусов, и Сашка почувствовала облегчение зрачкам, выдернутым из-под луча прожектора, бьющего в них.

— Отошли все!!! Дайте мне уйти!!! Я пристрелю ее!!! — надсадно орал кто-то у нее над ухом.

Саша открыла глаза и попыталась повернуть голову — посмотреть, кто это там так надрывается.

— Не шевелись, сука! Пристрелю!

О как! Юрий Николаевич собственной персоной. Нервный такой!

И тут до Сашки дошло!

Зажав Сашино горло в локтевом сгибе, ее держит Юрий Николаевич, приставив к ее виску пистолет!

Она заложница этого чекистского внучка!

Сашкин взгляд заметался — она искала Ивана среди незнакомых людей в камуфляжной форме и масках и без всего этого, в обычной одежде.

— Юра, ты сделаешь только хуже себе! Отпусти ее! — услышала она спокойный знакомый голос.

И сразу отыскала его взглядом.

Место действия было освещено несколькими не то прожекторами, не то фарами машин, они находились теперь сзади, мужики в форме стояли полукругом и направляли на Сашку с Юриком оружие, в центре живописной камуфляжной композиции красовался Иван с пистолетом, который держал двумя руками, немного развернувшись корпусом.

Неудобная позиция — свет бьет теперь им в глаза, а Сашка с Юрием Николаевичем находятся спиной к прожекторам.

Но там, за их спинами, наверное, еще кто-то есть?

«Как в кино, ей-богу! — уместно подумала Сашка. — Сашенька, соберись, на тебя странно действуют экстремальные ситуации, ты все о мировом киноискусстве! А тебе бы о жизни своей!»

Вот теперь она испугалась! Прочувствовала ситуацию!

Лучше бы о киноискусстве думала!

Время играло в свои шутки — помогая, растянувшись непомерно для Сашки, давая возможность увидеть всю картину происходящего в целом, понять, осмыслить, наконец!

— Не говори мне ничего!!! — истерил Юра. — Отойдите все, кто сзади!!! Машину подгоните, двигатель не выключайте, ключи в зажигании, дверцы открыты! Она со мной поедет! Если машина заглохнет, я пристрелю ее сразу!

Он совсем на пределе, Сашка почувствовала — он дергался, передвигал ее по своему животу и груди — вправо, влево, — зажимал локоть то сильнее, то отпускал, и пистолетное железо давило на висок то больше, то меньше. Нет, вести такие переговоры, выдвигать требования и держать заложника — тут нужен человек с более крепкими нервами, Юрик не выдержит, он сопля, слабак, у него и половины нужного запаса нет!

Сашка поняла все это и еще то, что именно по причине нехватки пороха, характера, сам поставив себя в изначально проигрышную ситуацию, он стал еще более опасен — он сдастся, не выдержит накала, но сдастся не мужикам, а жизни или теперь уже смерти и утащит за собой ее, Сашу!

— Юр, ведь ты не при делах, — спокойно, очень четко продолжал говорить Иван, незаметно для дергающегося Юрия Николаевича передвигаясь вперед. — Почти ничего о твоем участии не доказуемо. Подумаешь, выполнял приказы начальника! Никого не убивал, в криминале не замешан. Я тебя отмажу, обещаю! Отпусти ее!

— Нет! Она поедет со мной! Всем отойти! Где машина?! Я сказал — машина!

«Это ступор, он ничего не услышит!» — поняла Сашка.

Она собралась, подобрала все свои сопли-страхи, отстраненные мысли — сконцентрировалась здесь и сейчас, в узком пространстве от нее к Ивану, и смотрела, не отрываясь, только ему в глаза.

Он же на нее не смотрел, как будто ее вообще не было, он смотрел только на Юрика и сделал еще небольшой шажок вперед — мягко, плавно. Юрик не заметил.

Несмотря на то что он дергался, орал и был на пределе, прикрывался он Сашкой грамотно — распластав ее впереди себя так, что ее тело прикрывало самые уязвимые места, он и голову-то особо из-за ее головы не высовывал.

Стал отступать к машине, которую все-таки подогнали по чьему-то приказу, но спецназовец, сидящий за рулем, не спешил выходить, а Юрик не мог оглянуться, понимая, чего ему это будет стоить.

— Юра, ты жить хочешь? — почти по-семейному, кухонным тоном спросил Иван, словно предлагал пофилософствовать на данную тему. — У тебя есть единственный шанс — отпусти девушку и брось пистолет! Спокойно, тебе не о чем волноваться!

— Нет! Отошли от машины!

Время играло в свои замысловатые игры, веселилось — сжимаясь-расширяясь, ускоряясь и замедляясь.

Александра была как бы сразу в двух измерениях, она понимала, что все вокруг происходит быстро, все эти уговоры-переговоры заняли не больше нескольких минут, но в другом, ее личностном, измерении время растянулось, смакуя каждую секунду.

Она слышала, как бешено стучит сердце ее захватчика, чувствовала запах его животного страха, видела капли пота на державшей ее руке.

И смотрела, не отрываясь, в глаза Ивану.

Она почувствовала тот момент, когда Юрик сдал, перешел грань, впадая в истерическую, неконтролируемую панику.