Книга Побещай мне рассвет - Джил Грегори

Она оперлась подбородком о колени и уже не сдерживала слез, бежавших по забрызганным грязью щекам. Теперь ей все равно. После того как ее арестовали прошлой ночью, Белинда, оправившись от первого потрясения, преисполнилась отчаянной гордости, притупившей все остальные чувства. Теперь же у нее просто не осталось сил. Горестные рыдания сотрясали ее хрупкое тело. Она негромко всхлипывала, не обращая внимания ни на окружавших ее безмолвных арестантов, ни на длинную, сухую фигуру Джонатана Кэди, который скакал на лошади впереди повозки, везшей пленников навстречу их погибели. Слезы перемешивались с каплями дождя, насквозь пропитывая перепачканное платье – то самое, золотистое, что она надела вчера вечером. Ничто теперь не имело значения. Ничто. Она лишилась всего, что было ей дорого, так почему бы теперь не расстаться и с жизнью?

Сара мертва, и, судя по словам Джонатана, Люси тоже. Скорбя о своей кроткой, нежной подруге, Белинда снова и снова представляла ее ужасную смерть на Холме виселиц. Эта картина – веревка, обвившаяся вокруг нежной шеи Люси, ее тонко очерченное, страшно перекошенное лицо – беспрестанно являлась Белинде во всех безжалостных подробностях, и мучениям ее не было конца. Кузен Джонатан отказывался с ней разговаривать, но Белинде и не требовалось больше ничего знать. Ее замысел – вызвать на помощь Генри Марча – не удался, суд слишком быстро взялся за рассмотрение дела. Люси и приговорил ее к смерти прежде, чем Белинда или кто-либо еще успели прийти на помощь. Она порывисто вздохнула, потирая кулаками покрасневшие глаза.

– Люси, прости меня! – восклицала она с безмолвной мукой, но ответом ей было лишь гудение ветра в ветвях деревьев.

Она потеряла Сару, она лишилась Люси. А теперь потеряла и Джастина. Джастина тоже нет. Она никогда больше не увидит его, никогда не поцелует его теплые, сильные губы, не ощутит силу его рук, сжимающих ее в объятиях. И хотя Белинда твердила себе, что жалеть не о чем, что Джастин обманул ее и вообще никогда не любил, это не помогало. Она по-прежнему его любила. Какое-то время он – нежный и заботливый – был для нее единственным проблеском света в дни мрака и уныния. И даже теперь, когда Белинда знала, что все это было игрой, воспоминания о его объятиях не стерлись из ее памяти и желание, заставлявшее ее тело ныть и трепетать, не ослабло.

Ей до сих пор не верилось, что Джастин позволил такому случиться. Когда кузен Джонатан в самый разгар званого приема предъявил ей обвинение и отправил ночевать в бостонскую тюрьму, в глубине души Белинду не покидала уверенность, что Джастин вмешается. Но он лишь смотрел своим холодным, непроницаемым взором, как ее уводят. Он не произнес ни слова в ее защиту. Более того, он вообще ничего не сказал. Когда она в последний раз видела его рядом с Гвендолин, его красивое смуглое лицо было бесстрастным. Сердце Белинды еще взывало к нему, но он уже был для нее потерян – безмолвная, безучастная статуя, человек, которого больше не заботила ее участь – если она вообще когда-либо его заботила.

Ледяной дождь бил по ней, просачиваясь сквозь одежду, и вместе с холодом и сыростью приходило осознание суровой реальности. Джастину нет до нее никакого дела. Нет и никогда не было. А она – королева дурочек, поскольку верила в обратное.

Белинда с яростной решимостью выбросила из головы мысли о Джастине. Приподняв голову, она стала вглядываться в истерзанные ветром деревья, в туманную мглу, в жалкие фигурки женщин, сгрудившихся возле нее. Все это были жительницы Сейлема, обвиненные в колдовстве и отправленные в бостонскую темницу до той поры, пока суд Сейлема не найдет времени для рассмотрения их дел. Теперь их везли обратно, в переполненную тюрьму деревни Сейлем. И Белинда была одной из них – ведьмой, прислужницей дьявола… Она мрачно усмехнулась, на какой-то момент пожалев, что не стала настоящей ведьмой. Она бы тогда ударом молнии поразила Джонатана Кэди и возницу этой разбитой повозки, а потом освободила бы пленниц. И полетела бы по этому сумрачному лесу до самого моря и дальше – домой, в Англию.

Одна из сидевших рядом женщин вдруг заголосила, пронзая воплями свинцовый воздух, но никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Возница, сгорбившийся на козлах, так и не отвел взгляда от дороги, и Джонатан Кэди не обернулся на этот истошный плач. Узницы тоже безучастно молчали. Белинда наклонилась вперед, так что грубая веревка, стягивавшая запястья, врезалась ей в кожу.

– Что с вами? – спросила она негромко. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

Женщина резко вскинула голову. Она посмотрела на Белинду остекленевшими глазами.

– П-помочь мне? – Голос у нее был огрубевший и хриплый. Походившая скорее на скелет, чем на живого человека, она дрожала в своем перепачканном легком платье, некогда, возможно, синем, а теперь заношенном, потерявшем цвет, прилипшем к ее тщедушному телу. Ее темные волосы свисали на впалые щеки и шею мокрыми, грязными космами.

– Т-ты? – Она издала отрывистый, безумный смешок, приоткрыв пожелтевшие зубы. – Ты даже себе самой не в состоянии помочь. Ты… обречена, так же как и я… Обречена, обречена, обречена…

Потом зубы ее начали выбивать дробь, и она умолкла. И тут заговорила Белинда:

– Мы скоро приедем. В тюрьме по крайней мере будет сухо и тепло. Может быть, нам дадут сухую одежду…

Женщина уронила голову на грудь. Она закрыла глаза, беззвучно рыдая. Судя по ее виду, она уже забыла о присутствии Белинды. Собственная преисподняя уже поглотила ее.

Белинда закусила губу. Женщина права. Она ничего не может сделать. Отчаяние беспомощности охватило ее, лишив остатков самообладания. Чувствуя, что разум покидает ее, Белинда едва сдерживалась, чтобы не выброситься из повозки, не покатиться с диким воем по земле, прочь от своих стражей. Бесполезные, глупые, безумные фантазии проносились у нее в голове, и она сжала зубы, стараясь взять себя в руки. Сейчас любой опрометчивый поступок только подтвердит ее виновность. И начатое против нее дело получит более прочное обоснование. Внезапно она рассмеялась собственным мыслям – горький смех, сопровождающийся слезами. От нее больше ничего не зависит. Кузен Джонатан и все жители Сейлема уверены, что она ведьма. Что бы она ни сделала, что бы ни сказала, ей все равно не удастся их переубедить.

Лошади, впряженные в повозку, напрягались, натягивая удила, чтобы протащить свой груз по топкой грязи. Дождь все не стихал. В конце концов, в тот самый момент, когда они достигли развилки, от которой дорога вела к деревне, колеса окончательно увязли. Тщетно возница обрушивал хлыст на спины взмыленных животных. Джонатан Кэди нахмурился.

– Без толку все это, – заявил ему возница, с отвращением сплевывая на дорогу. – Грязища тут непролазная, а повозка слишком тяжела. Лошади совсем выбились из сил, судья. Они тут не пройдут.

– Развяжи женщинам ноги, Захарий, и пусть шагают за повозкой. А я пойду следом – чтобы никто не сбежал.

Пробурчав что-то в знак согласия, возница слез с облучка и прошел к задку повозки. Он поочередно развязал лодыжки пленницам и спустил их на землю.

Белинда едва не упала. Ноги, с прошлого вечера обутые в изящные белые туфельки, утопали в липкой грязи, колени подгибались. Налетев на край повозки, она выставила руки, по-прежнему связанные, чтобы не рухнуть на землю.