Книга Ты лишила меня сна - Карен Хокинс

Стало слышно, как по всему дому бьются стекла и опрокидываются стулья.

Снаружи гремел гром и сверкали молнии. Кто-то издал придушенный крик, а потом…

Все это кончилось так же внезапно, как и началось. И теперь слышался только размеренный стук дождя по крыше.

Глаза Хью сверкали непривычным зеленым огнем, а губы побелели. Напряжение было заметно в каждой черте его лица.

— Надеюсь, теперь ты доволен, — процедила Триона сквозь стиснутые зубы, страдая от холода и испытывая ярость. Ее пеньюар обвился вокруг одного из столбов кровати, и ей пришлось потянуться через всю постель, чтобы добраться до него. Она натянула его на себя, строго глядя на мужа.

Хью потер лоб, разглаживая морщины и глубокие линии, прорезавшие его лицо от носа ко рту.

— Катриона… я не знаю, почему сделал это. Что-то на меня нашло.

Он провел дрожащей рукой по лицу. Лицо у него было потрясенное.

— Уходи!

Он сделал шаг к ней, но она отступила. В его глазах мелькнуло что-то, что трудно было понять.

— Ну извини меня.

Она не ответила, будучи не в силах собрать свои чувства и мысли воедино, не в силах даже понять, что испытала: боль, разочарование, гнев, страх? Она не могла облечь эти ощущения в слова. Все перепуталось в ее голове, но в то же время она не испытывала ничего, кроме холода в душе, будто переполняющих чувств не хватало, чтобы согреть ее.

— Катриона, послушай…

Она покачала головой и опустилась на кровать, прижимая к себе подушки.

Наконец он вышел, и лицо его при этом было искажено болью.

Катриона слушала, как стихает звук его шагов, пока они не стихли совсем. Тогда она зарылась лицом в подушку и заплакала.

Хью остановился у подножия лестницы, сжимая и разжимая кулаки. Что, черт его возьми, он натворил? Он никогда не терял присутствия духа. Ни разу с того самого дня, когда был убит его младший брат и когда он позволил гневу взять верх. На этот раз он не потерял контроль над собой, он вызвал и направлял ветер сознательно, и это не оставило в нем ничего, кроме мучительной головной боли и ужасной пустоты в груди, что было результатом его отчаянных усилий сдержаться.

Хью оглядел коридор: портреты попадали со стен, занавески были разорваны. Большая ваза, стоявшая в углу, оказалась разбита вдребезги. Гораздо хуже было то, что Ангус и Лайам уставились на него с недоумением. Одежда сидела на них косо, волосы свисали космами, и все это было следствием вызванной им бури.

Его охватил приступ раскаяния:

— Лайам, приведи сюда девочек и снеси вниз их вещи. Они поедут на несколько дней к моему брату.

— Сию минуту, милорд.

Лайам помчался по лестнице вприпрыжку, перескакивая сразу через две ступени, будто был рад поскорее убраться подальше от хозяина.

Ангус будто окаменел и стоял неподвижно, полный почтения и внимания.

— Пусть подадут экипаж.

— Да, милорд.

Он тоже сорвался с места, будто только й ожидал приказа и хотел поскорее унести отсюда ноги.

Хью чувствовал себя разбитым: его тошнило, и в голове гудело так, словно он долго кружился на одном месте. Он знал, что будет чувствовать себя так несколько дней кряду, если не отдохнет.

Он ненамеренно впал в такую ярость. Его гнев вызвало то, что Катриона обвинила его в неспособности отдать девочкам какую-то часть себя. Он любил Кристину, Девон и Агги безгранично. Как она могла усомниться в его чувствах к ним!

Но она осмелилась. Она бросила ему упрек. Она по-своему, чисто по-женски, наказала девочек за их проделки. Измученный, он поднял голову и посмотрел на лестницу, ведущую вверх, гадая, что она делает сейчас. Она показалась ему потрясенной. Должен ли он пойти к ней? Еще раз поговорить?

«Зачем? Что ты ей скажешь? Ты ведь даже не понимаешь собственных чувств». Он покачал головой и пошел к двери подождать детей.

Ему требовалось время, чтобы распутать этот узел страсти и других чувств, вызванных Катрионой. Ему надо было хорошенько все обдумать.

Слава Богу, он знал, где обрести душевное равновесие.

Глава 16

Печален тот день, когда ты ущипнешь себя, чтобы понять, пробудился ты или все еще находишься во власти ночного кошмара. Но особенно грустен тот день, когда тебе приходится делать это дважды.

Старая Нора — своим трем любимым внучкам холодным зимним вечером

Миссис Уоллис наклонилась и, щурясь, всматривалась в темноту.

— Я точно не помню… — сказала она, хмурясь. — Может быть, это и не здесь. Но надо проверить.

Она снова прищурилась.

Триона, стоявшая за ее спиной, терпеливо ждала. Снаружи бушевал ветер — следствие ярости Хью. Время от времени он сотрясал стекла окон так, что они начинали дребезжать, и холодный воздух просачивался в щели между стеклами и подоконниками.

Сердце Трионы колотилось при воспоминании о ее размолвке с Хью два дня назад. С тех пор она плохо спала. Если быть честной, то причина была в том, что она привыкла чувствовать рядом его теплое тело, а без него постель казалась слишком большой и холодной.

Миссис Уоллис выпрямилась и головой чуть не задела низко расположенную балку.

— Осторожно! — предостерегла ее Триона, поднимая фонарь выше.

— Да, стропила здесь расположены низко.

— Зато они прочные. — Триона огляделась: — Дом построен на совесть. А вот у нас в Уитберне потолки ужасно протекают.

— Да, хозяин постарался. Когда поденщики закончили со строительством дома, он отправил их к лорду на ремонт замка. Они и там поработали на совесть.

Триона много раз видела этот замок. Он величественно возвышался на гребне холма, отделенного долиной от просторного дома бабушки. Девочкой, навещая ее, Триона видела два внушительных строения — древний замок проклятых Маклейнов и новый дом бабушки, где всегда находились лакомства для ее маленьких внучек. Эти два здания, будто часовые, стояли на страже возле сонного городка, расположенного внизу у реки.

— Поднимите лампу повыше. Думаю, тот сундук, что нам нужен, может оказаться вон в том углу.

Триона последовала совету домоправительницы и была вознаграждена радостным восклицанием миссис Уоллис:

— Ага! Вот он! Пошлю Лайама, чтобы отнес его вниз. — Она улыбнулась Трионе: — Славное дело вы задумали — сшить новые шерстяные нижние юбки для девочек, чтобы они могли носить их под костюмами для верховой езды. Его светлость не думает о холоде и заставляет этих бедных малюток ездить на лошадях в любую погоду. Чудо, что они до сих пор не подхватили лихорадку!

У Трионы были свои соображения насчет его светлости, но она не собиралась выносить их на обсуждение.