Книга Азарт и страсть - Виктория Дал

Глава 21

Сердце Эммы болезненно отреагировало на появление Харта. Оно колотилось со скоростью пойманной в клетку птицы. У нее появилось опасение, что она может умереть в любой момент, если сердце будет работать в таком ритме и дальше.

Когда Харт показался в дверях, Эмма вздрогнула, хотя ждала его появления. Он нагнулся, проходя через порог, и от этого показался ей еще выше, когда выпрямился во весь рост.

Дверь комнаты Бесс открылась, и Эмма услышала ее осторожные шаги.

– Пожалуйста, принеси нам чаю, – сказала Эмма. – И потом оставь нас. Нам нужно поговорить.

– Да, мэм.

– Поговорить, – пробормотал Харт.

В доме было все, что необходимо: просторные комнаты, кухня, две комнаты поменьше и еще маленькая спальня Бесс, которая имела свой собственный выход. Бесс могла прийти и уйти когда захочет, хотя редко пользовалась этой возможностью. Их быт сложился, они ладили друг с другом, и вот теперь он явился и мог все разрушить.

Нахмурившись и прикусив губу, Эмма наблюдала, как он оглядывает критически стены, без сомнения, расценивая ее быт как проигрыш. Естественно, он не видел той драмы в душе Эммы, причиной которой он был. Он по-прежнему выглядел соблазнительным и успешным, и Эмма в ужасе подумала, что готова взять его к себе в постель.

– Как ты нашел меня?

Заканчивая осмотр, он не торопился с ответом; потом снова взглянул на нее, но тут вошла Бесс с чаем. И хотя Эмма не смотрела на него, она чувствовала, что он не сводит с нее глаз. И там, где только что была холодность, сейчас появился жар. Его ледяная маска в какой-то момент растаяла.

Она не могла дышать, не могла говорить, пока не раздался стук хлопнувшей двери и Харт вздрогнул.

– Как я нашел тебя? Я искал. Сначала поехал в Чешир, говорил кое с кем, но все сходилось к тому, что ты обожаешь океан.

– Но…

Он улыбнулся, что повергло ее в смущение.

– Я герцог, Эмма. Большинство наших сельских жителей никогда не встречали герцога в своей жизни. Как сказали агенты недвижимости, мой статус оказался полезен для сбора информации.

Она прикусила губу.

– Я понимаю. Как всегда, для тебя границ не существует.

Харт согласно кивнул, удивив ее.

– Я никогда не знал жизнь так хорошо, как ты, это точно. – Его взгляд стал нежным. Губы потеряли свою жесткость.

Он жалел ее.

О, это очень чувствительно задело ее гордость, хотя внутренний голос нашептывал ей, что его жалость может оказаться полезной. Это могло бы спасти ее, спасти ту жизнь, которую она предназначила для себя. И все же она улыбнулась не без сарказма.

– Значит, тебе рассказали мою историю? И ты сжалился над бедной сироткой? Позволь мне угадать остальное. Ты рассуждал примерно так: «Есть девушка, которую нужно поддержать. Бедняжка не привыкла к труду. Она могла бы иметь доход, дающий ей возможность покупать себе прелестные вещи, которые она заслужила, и я могу сделать это для нее…»

– Конечно, нет…

– Ты приехал сюда, чтобы уладить наши отношения?

Жалость исчезла и вместе с ней появилось что-то похожее на благодарность.

– Я вижу, ты все такая же колючая и непримиримая. Я приехал не для того, чтобы предложить тебе быть моей любовницей.

– Тогда, может быть, чтобы арестовать меня?

– Нет.

– Что ж, прости за неведение, но тогда зачем ты проделал столь долгий путь, если не ради наказания или использования своего привилегированного положения? Зачем ты приехал сюда?

По крайней мере страх у нее прошел. Она преодолела его и теперь шла напролом, стремясь получить удовлетворение. Хотя втайне ждала, что он упадет на колени и будет просить прощения.

Она не станет унижаться. Поэтому она заставила себя спокойно подождать его ответа, уверенная, что как только он объяснит причину, она может сказать ему все, что считает нужным. Но она чем-то озадачила его. Он только молча вздыхал и качал головой, и маленькая морщинка пролегла между его бровей.

Эмма потеряла терпение.

– Ты выслеживал меня, как охотник выслеживает зверя. Я имею право знать – зачем? Чего ты хочешь от меня?

Его руки раскрылись, словно он хотел показать ей, что безоружен.

– Я… не знаю.

– Давай, Харт, говори… Ты утверждаешь, что несколько недель искал меня. Не лги. Что…

– Дьявольщина, я не знаю! Я думал взять реванш, заставить тебя заплатить за твою ложь. Я почти ненавидел тебя. Но я обещал, что не причиню тебе вреда. Может, и странно, но это была легкая клятва. – Его голос стал хриплым, но теплым, что сразу отозвалось в ее сердце, но она боролась с этим ощущением.

– Именно твое появление здесь обижает меня. – Ее слова были слишком близки к правде, поэтому Эмма поморщилась, желая скрыть свои чувства. – Твоя карета остановилась около моего дома, герцогский герб сверкает на солнце. Мои соседи решат, что я продажная женщина.

С суровым видом он приподнял бровь.

– Да. Что может иметь молодая скромная женщина с холостым лордом? Как может вдова торговца быть знакома с герцогом?

Он знал все, выложил всю ее ложь. Рот Эммы пересох. Он мучил ее, как кот мучает мышку, играя с ней.

– Чего ты хочешь?

– Эмма. Я… – Слова прервались вздохом, и он посмотрел на стул перед собой. Когда он опустился на него, Эмма поняла, насколько он взволнован. Никогда в своей жизни он не позволял себе сесть раньше леди. Это не была игра. Он поднял на нее глаза, не понимая, что они выдают его с головой.

– Я поверил в твою ложь в Лондоне, – прошептал он.

– Да.

– И я вел себя с тобой как с вдовой.

– Да.

– Я делал вещи, которые мне не следовало делать. Говорил такое, что…

Какие странные эти мужчины! И это расстраивает его больше всего? Если бы какой-то другой мужчина лишил ее невинности, то Харт чувствовал бы к ней обычное вожделение. Но то, что это сделал он сам, превратило ее в нечто иное, в нечто более ценное, чем та женщина, какой она была на самом деле.

– Прекрати винить себя, Харт. Что было, то было. Да, я была девушкой, но далеко не наивной…

– Ты могла не знать…

– Конечно, я знала. – Она старалась показать презрение в своем взгляде, но пока шли секунды, это становилось все труднее. Его глаза были обычно непроницаемы. Но сейчас она видела в них все: беспокойство и боль, понимание и растущую тревогу. И заботу, с какой он хотел поговорить с ней и успокоить ее.

Эмма отошла на шаг.

– В доме твоего отца…

– Не надо.

Он замолчал, но его глаза продолжали говорить. Рассказывать ей те вещи, которые она хотела бы забыть.