Книга Скорость - Дин Кунц

Боль ослепляла, молниями, одна за другой, вспыхивала в голове.

Он почувствовал, как металл трется о кость. Если бы гвоздь сломал кость или она треснула бы, без медицинского вмешательства уже не обошлось бы.

Пусть кондиционер и работал, раньше у Билли не создавалось ощущения, что в доме холодно. Теперь же пот, похоже, едва выступая на коже, превращался в лед.

Билли раскачивал гвоздь, а боль в голове становилась все ярче и ярче, пока он наконец не подумал, что стал прозрачным и весь светится болью. Правда, кроме Коттла, увидеть это никто не мог.

Хотя вероятность того, что гвоздь попадет в лагу, была не столь велика, острие, похоже, не висело в воздухе, а сидело в твердом дереве. Сказывался принцип рулетки отчаяния: ты ставишь на красное, а выпадает черное.

Гвоздь таки вышел из дерева, и с криком триумфа и ярости Билли едва не отбросил его в гостиную. Если бы он это сделал, ему пришлось бы искать гвоздь, потому что на нем осталась его кровь.

В итоге гвоздь остался между большим и указательным пальцем правой руки, и Билли положил его на пол, рядом с дыркой в полу.

Ослепительный свет боли потемнел, и, пусть она продолжала пульсировать, он смог подняться на ноги.

Левая кисть кровоточила в тех местах, где гвоздь вошел и вышел из нее, но кровь не текла струей. Руку ему, в конце концов, только пробили, а не просверлили, так что ранки были небольшими.

Подставив правую руку под левую, чтобы кровь не капала на дорожку и паркет, Билли поспешил на кухню.

Над раковиной, пустив ледяную воду, Билли держал левую руку под струей, пока она наполовину не онемела.

И скоро кровь из ранок уже едва капала. Выдернув из контейнера несколько бумажных полотенец, Билли обвязал ими левую руку.

Вышел на заднее крыльцо. Задержал дыхание, прислушиваясь не столько к убийце, сколько к приближаюшимся сиренам.

Минуту спустя решил, что на этот раз обошлось без звонка по номеру 911. Убийца-постановщик гордился своей изобретательностью; сюжетные ходы у него не повторялись.

Билли вернулся в переднюю часть дома. Увидел фотографию, которую убийца бросил ему в лицо. Он совершенно про нее забыл, и теперь она лежала на полу в коридоре.

Симпатичная рыжеволосая женщина смотрела в объектив. Испуганная до смерти.

У нее наверняка была обаятельная улыбка.

Билли эту женщину никогда не видел. Значения это не имело. Она была чьей-то дочерью. Где-то люди любили ее.

Отделайся от суки.

От этих слов, эхом отразившихся в памяти, Билли чуть не рухнул на колени.

Двадцать лет он не просто сдерживал эмоции. Некоторые просто запрещал себе испытывать. Позволял чувствовать только то, что он полагал безопасным.

Злость допускал только в малых дозах, заставил себя забыть, что такое ненависть. Боялся, что даже одна капля ненависти может дать выход потоку неистовости, который его же и уничтожит.

Сдерживаться перед лицом зла, возможно, не добродетель, и ненависть к маньяку-убийце не могла быть грехом. Это была праведная страсть, и она вспыхнула даже ярче боли, которая, казалось, превратила его в сияющую лампу.

Он поднял с пола револьвер. Оставив Коттла в гостиной, Билли поднялся по лестнице, гадая, будет ли мертвец сидеть на диване, когда он вернется.

Глава 54

В аптечном шкафчике в ванной, примыкающей к главной спальне, Билли нашел спирт, тюбик медицинского клея и батарею аптечных пузырьков с надписями: «ОСТОРОЖНО! БЕРЕЧЬ ОТ ДЕТЕЙ!»

Сам гвоздь, возможно, не был источником инфекции, но мог занести в рану грязь с поверхности кожи.

Билли налил спирт в сложенную горстью кисть, надеясь, что он потечет внутрь и дезинфицирует рану по всей длине. Через мгновение руку начало жечь. Поскольку он старался не сжимать и не разжимать кисть больше необходимого, кровотечение практически прекратилось. И не началось вновь от спирта.

Конечно, стерилизация была так себе. Но у него не было ни времени, ни возможности на что-то еще.

Он залил медицинским клеем входную и выходную ранки, предотвратив дальнейшее попадание в них грязи.

Что более важно, медицинский клей, образуя мягкую резиноподобную корочку, исключал кровотечение.

В каждом из лекарственных пузырьков лежало по нескольку таблеток или капсул. Судя по всему, Лэнни был плохим пациентом, никогда не доводил лечение до конца, часть таблеток оставлял про запас.

Билли нашел два пузырька с антибиотиком «Ципро». В одном остались три таблетки по пятьсот миллиграммов, в другом — пять.

Билли пересыпал все восемь в один пузырек. Сорвал наклейку и бросил в мусорное ведерко.

Больше, чем инфекции, он боялся воспаления. Если рука распухнет и не будет гнуться, это ухудшит его шансы в стычке с выродком, которой, как прекрасно понимал Билли, не избежать.

Среди лекарств он обнаружил и «Викодин». Помешать воспалению этот препарат не мог, но боль снимал. Четыре оставшиеся таблетки Билли добавил к «Ципро».

Боль в раненой руке продолжала пульсировать в такт пульсу. И когда он вновь посмотрел на рыжеволосую, возникла другая боль, уже не физическая, а эмоциональная, от которой сжало сердце.

Боль — это дар. Без боли человек не знал бы ни страха, ни жалости. Без страха не было бы гуманизма, каждый человек превратился бы в монстра. Признание боли и страха в других подвигает нас к жалости, а в жалости — наша человечность, наше искупление.

В глазах рыжеволосой стоял чистый ужас. На лице читалось осознание своей судьбы.

Спасти ее он не мог. Но если выродок играл согласно своим правилам, ее хотя бы не пытали.

Когда же Билли перевел взгляд с лица на фон, он узнал свою спальню. Ее держали взаперти в доме Билли. И там же убили.

Глава 55

Сидя на краю ванны Лэнни, держа в руках фотографию рыжеволосой, Билли восстановил хронологию убийства.

Психопат позвонил (когда?)… примерно в половине первого в этот самый день, после отъезда сержантов и после того, как он запаковал Коттла в пленку. Билли, которому он прокрутил запись, предлагалось выбрать: рыжеволосая умрет в муках или ее убьют одним выстрелом или ударом ножа.

К этому времени убийца уже схватил рыжеволосую. И наверняка сделал так, чтобы она услышала запись на пленке.

В час дня Билли уехал в Напу. А убийца привез женщину в его дом, сфотографировал и убил сразу, не подвергая мучениям.

Когда выродок увидел Ральфа Коттла, который в пленочном коконе лежал за диваном, сработало его чувство юмора. Он поменял их местами, запаковал в пленку молодую женщину вместо бродяги.

И Билли, сам того не зная, сбросил рыжеволосую в лавовую трубу, в результате чего лишил родственников несчастной возможности ее похоронить.