Книга Дикарка и лунный принц - Морвейн Ветер

– Вельд! – прошептала она, задыхаясь, едва получила возможность говорить, но я не слушал, покрывая поцелуями неожиданно нежную кожу её лица. – Подожди!

Чего ждать? Я не понимал. Я не мог ждать. Я был так нежен, как только мог в этот миг, но просто остановиться, осознать, что я стою в комнате продажного дома и больше пойти мне некуда, я не мог.

– Ты будешь со мной? – слова сами сорвались с губ, и руки Альдэ, сжимавшие мои плечи в попытке оттолкнуть, ослабли. Железная хватка, которую я едва сдерживал, сменилась успокаивающими ласками, будто она баюкала ребёнка.

– Буду, Вельд.

А я не мог остановиться, вслепую стягивая с неё доспехи и тут же целуя открывшиеся участки тела.

– Только не отталкивай меня.

– Нет.

Её руки оказались на моей спине, и я понял, что моё тело тоже уже свободно от доспеха. Когда она успела? Не знаю. Мягкое поглаживание внезапно сменилось твёрдым нажимом. Она почти вдавила меня себе в грудь и сама стала целовать мои плечи и шею. Мои руки опустились вниз, заползая ей под штаны, огладили ягодицы… И я тут же ощутил невольное напряжение в её теле.

Меня будто окатило ледяной водой. Я резко отстранился и заглянул Альдэ в глаза.

– Прости, – я легко поцеловал её в лоб. Альдэ выглядела растерянной.

– Всё хорошо.

Сделав над собой усилие, я отпустил её плечо и ещё раз легко поцеловал в висок.

– Давай спать.

– Спать? – растерянность в голосе Альдэ усилилась, но тогда я этого не заметил.

Она не верила, что я смог остановиться? Но я смог! Я и сам слабо в это верил. Я отошёл, закончил раздеваться и улёгся на кровать. Альдэ опустилась рядом. Поколебавшись, она опустила руку мне на грудь, и я тут же притянул её к себе. Возбуждение уже спало – да и было оно… Не таким. Куда больше хотелось касаться её и целовать, чем кинуть на спину и взять, как это бывало раньше.

Альдэ нависла надо мной и заглянула в глаза. Кажется, она хотела сказать мне что-то, но передумала. Отвернулась и уснула. А я всё лежал и рассматривал её в темноте. Никогда раньше я не испытывал этого странного желания: оберегать и радовать. Видеть живой и счастливой. В последнее время мне пришлось о многом подумать. Жизнь, которая казалась налаженной и спокойной, сорвалась в пике со скоростью подбитой виверны. Все, кого я знал, от меня отвернулись. Земля ушла из-под ног, а судьба швырнула в какой-то серый, пахнущий немытыми телами и вечной грязью ад. И встретив в этом аду единственное существо, которое тянулось ко мне, я едва не уничтожил его.

Я подул на золотистые ресницы, и они задрожали. Это было так странно… Живая. Настоящая. Сильная и гибкая. Впервые в моей постели спал кто-то кроме меня. Спал и не боялся, что я воткну ему нож под ребро или в ярости сверну шею. А ведь я едва этого не сделал. Я плотнее притянул Альдэ к себе, и она лишь опустила руки поверх моих ладоней, обнимавших её живот.

В этот момент я её даже не хотел. Я слишком устал. Но одно то, что я мог к ней прикасаться, делало меня счастливым. Что это? Мне начинало казаться: со мной происходит то самое, описанное в книгах. То, что я всегда считал лишь выдумкой поэтов. Потому что никак иначе я не мог объяснить происходящее между нами. То, что я впервые в жизни захотел увидеть улыбку на чьём-то лице. Что она терпела меня и прощала, несмотря на всю боль, которую я ей причинял. Что она отдавала мне себя.

Осознание того, что она не просто моя игрушка, пришло резко. Когда я заговорил с ней о любви. Наверное, она подобрала единственный ответ, в который я мог поверить тогда. А теперь я мучительно остро хотел услышать другие слова. Альдэ пошевелилась, сильнее сжала мою руку. Я вспомнил, как увидел её в первый раз: со спутанными волосами и доспехом, чудом не вросшим в тело. Она изменилась, но в то же время осталась прежней. Волосы блестели золотом в тусклом свете луны, но лицо осталось таким же искренним. Альдэ не походила ни на кого из тех, кого я видел у нас. На фоне её мы все были как тени на стене – плоские и чёрные, лишённые способности понимать, прощать и любить. Альдэ была жизнью. Её тепло медленно согревало изнутри, и я уже сам мечтал о том, чтобы оно заполнило меня до краёв, избавив от вечного холода.

Раньше единственным существом, которому я верил, была мать. Поэтому я обратился за помощью к ней, едва вернувшись. А теперь я отчётливо видел, что она такая же тень: плоская, жаждущая власти. Я начинал по-новому смотреть на мир, в котором жил. Он больше не казался мне правильным или единственно возможным. Я был будто слепец, единожды увидевший свет и не способный больше мириться с темнотой.

– Альдэ, – прошептал я, наблюдая, как колеблются пряди, распушившиеся от моего дыхания. Я не хотел её будить, но Альдэ тут же отозвалась.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотала она, и я вздрогнул, не зная, что делать.

Ведь я обнимал её. Я мысленно разговаривал с ней, пока она спала. Я думал о ней. И это никак не укладывалось в отношения завоевателя и его трофея. А она воспринимала это так, будто не происходило ничего странного. Будто всё было так, как должно быть. И теперь это признание… Кольнула мысль: а вдруг она все еще спит, и сказанное обращено кому-то другому, человеку из её прошлого? Я не мог понять. Но как же хотелось верить, что мне… Альдэ открыла глаза.

– Тебя, Вельд. Я люблю тебя.

Я чувствовал, что сердце сейчас выпрыгнет из груди и, наверное, она ощущала этот ритм своей прижатой ко мне спиной ничуть не хуже, чем я сам.

– Ты не спишь? – спросил я холодно.

Альдэ запрокинула голову и заглянула мне в глаза. А я всё держал её, не решаясь отпустить и не зная, заметила ли она.

– И не спала.

Сердце колотило о рёбра молотком.

– Почему?

– Я всё думала… О том, что видела.

– О чём ты?

Она снова опустила голову и плотнее прижалась ко мне.

– Твой отец. Твой брат. Твоя мать, – она помолчала. – Твой дом, о котором ты не хочешь говорить.

Я вздохнул. Кажется, она собирается выпотрошить меня. Что ж, она может себе это позволить.

– Я поняла, почему ты такой злой, Вельд.

Ну вот. Я – злой. И я промолчу, потому что знаю, что она права. Потому что не могу вечно мучить её за то, что она видит меня насквозь.

– Знаешь… – сказала Альдэ. Я думал, что она начнёт выспрашивать у меня о детстве и о семье, но она как всегда меня удивила. – У нас много разных кланов. Действительно разных. И я не могу сказать, что среди них есть правильные и неправильные… Понимаешь, те, где Закон Леса соблюдается… Все заботятся друг о друге и по-настоящему хотят жить одной семьёй. Везде есть Хранитель, и везде он не всегда может отличить добро от зла. Везде есть те, кто наживается за счёт других. Везде есть сильные, которые пользуются чужой слабостью. Я даже не могу сказать, что одни кланы лучше других. Потому что хоть я и назвала их разными, но по большому счету они все одинаковы. Я видела столько, что, пожалуй, могу нарисовать схему. Тот клан, который я считала родным… Мне кажется, там было иначе. Но могу ли я говорить наверняка? Ведь когда пришла беда, они послушали тех, кто жаждал наживы, – она помолчала и добавила: – Как и твой народ. Может, я просто плохо помню, как было раньше? – Альдэ вздохнула. – Но дело не в этом. Я хотела сказать… Мне всегда было трудно с такими эльфами. Я не могла понять, как личные амбиции могут быть выше блага клана. Я пыталась доказать им что-то, но всегда оказывалось, что они нужны, а я – нет. И я уже думала, что навсегда останусь одна, когда встретила тебя. И ты принял меня… – я удивленно уставился на неё, но Альдэ так погрузилась в свои мысли, что перебивать её вопросом я не решился. – Я поняла – мы в чём-то похожи. Как отражение в воде. Я знаю, вряд ли тебя интересует справедливость или благо клана. Но ты тоже не можешь быть с ними. Ты им не нужен. Ты – кость в горле у матери, у братьев, у отцов… Потому что ты можешь быть другим. Они ещё не убили тебя до конца.