Книга Заклятые враги - Марисса Мейер

– Маклейн!

От неожиданности Нова подскочила, развернувшись в воздухе на сто восемьдесят градусов, и только потом сообразила, что звук идет из коммуникатора на запястье.

Задыхаясь, она подняла руку.

– М-м… да?

– Это Импульс из отдела безопасности. Мы только что видели на мониторах что-то, похожее на небольшой взрыв – там у тебя, в артефактах. Все в порядке?

Нова мысленно приказала нервам уняться и перестать дрожать.

– А… да. Извините. Все в полном порядке. Я просто, – она прочистила горло, – чистила тут кое-какие вещицы и, э-э-э… видимо, не рассчитала… чистящее… средство. Простите, что заставила поволноваться.

– Хочешь, пришлю уборщиков?

– Нет, – сказала она и сумела даже беспечно рассмеяться, – нет, нет. Я сама все сделаю. Знаешь, вещи здесь особые… с характером. Думаю, мне лучше самой с этим разобраться.

– Уверена?

– Абсолютно.

Коммуникатор отключился, а Нова занялась осмотром результатов своего неудачного – просто ужасно неудачного – эксперимента.

Запустив руку в волосы, она выругалась.

Вот вам и наука, и настойчивость!

Горько вздохнув, она опасливо подняла брошь, положила ее на место и отправилась искать швабру.

Глава двадцать четвертая

Грудь болела от новой татуировки, в местах тысяч проколов кожу до сих пор жгло и щипало. Но именно на эту татуировку Адриану было легче всего решиться. Он задумал сделать ее в ту самую минуту, как Амулет Жизни удачно проявил себя с Максом.

Амулет подействовал, и татуировка тоже подействует. И он сможет входить в карантин, когда захочет.

Учитывая важность задачи, Адриан не просто скопировал рисунок на кожу. Часами он корпел над руководствами и энциклопедиями, прочел не один том, посвященный науке о символах и древним практикам целительства. Знаки, которые средневековый кузнец давным-давно выбил на медальоне, встречались в разных религиях и культурах и, чаще всего, говорили о заступничестве, охране и здоровье.

Открытая ладонь правой руки, сообщали книги, символизировала защиту от зла, а змеи издревле ассоциировались с медициной. Чем больше Адриан читал, тем лучше понимал, каким образом этот рисунок способен предохранить его носителя от сил, пытающихся ослабить или обессилить его.

Защита. Здоровье. Сила.

Эти слова чаще других встречались на страницах книг, и Адриан, накалывая рисунок, повторял их, как заклинание.

Змея свернулась на раскрытой ладони.

Рука, поднятая в предостерегающем жесте: Стоять. Зло не пройдет.

Змея, готовая уничтожить любую напасть, которая осмелится проигнорировать предупреждение руки.

Вместе – полная защищенность.

Татуировка, которую он расположил точно над сердцем, обязательно будет работать. Адриан и прежде добивался поразительных результатов с помощью татуировок. Он расширил границы своих способностей, получив навыки, которых у него не было. Никто и не думал, что такое возможно. Он превратил себя в Стража, спектр его суперспособностей казался необъятным, и ограничивала их только его фантазия.

Так почему же ему не придать себе еще и эту удивительную способность? Конечно, это не полная неуязвимость, какой обладает Капитан. Такого Адриан смог бы достичь, лишь покрыв татуировкой каждый дюйм своего тела, но на такой подвиг он не был готов.

Но обеспечить неуязвимость против Макса? Это ему по силам. Это возможно. Никогда в жизни Адриан еще не чувствовал такой уверенности.

Он подошел к зеркалу и стал придирчиво осматривать свою работу. Рисунок выглядел хорошо. Точный и четкий. Адриан порадовался тому, как ровно и аккуратно у него получилось, хотя рисовать на себе перевернутый символ было непросто. Получилось в точности так, как он себе представлял. Безукоризненная копия Амулета Жизни.

Окончательно успокоившись, Адриан прижал к татуировке ладонь и почувствовал, как сила амулета входит в тело. Каждый раз, делая это, он испытывал одно и то же: тепло и покалывание. Изображение будто впитывалось в кожу, в мышцы и, пройдя сквозь грудную клетку, проникало прямо в сердце. Словно становилось частью его самого.

Отняв руку, Адриан увидел оранжевое свечение – чернильный рисунок мерцал на коже, словно расплавленное золото. Но почти сразу свечение угасло, и татуировка приобрела обычный вид. В отличие от других его рисунков, татуировки Адриана не исчезали после того, как он заставлял их оживать. Возможно, потому, что он и хотел, чтобы они служили постоянно. А может, дело было в том, что в таких случаях Адриан не добивался воплощения рисунков в предметы, а, наоборот, использовал их, чтобы меняться самому.

Адриан был уверен и в своих татуировках, и в даруемых ими новых способностях так, как никогда в жизни не был уверен ни в чем. Вот бы ему быть хоть немного уверенным в Нове… Вот бы понять, что означает ее странное поведение в последнее время, думал он, убирая чернила и иглы.

Он был уверен… ну, почти… на твердых восемьдесят три процента уверен, что на тренировке Нова с ним заигрывала. И в парке тоже. В памяти пронесся десяток мимолетных эпизодов. Улыбка – немного, самую чуточку, слишком веселая. Глаза, задержавшиеся на нем на секунду дольше обычного. Как она подсаживалась к нему немного ближе, чем прежде. Как ее пальцы касались его спины, когда она учила его стрелять.

Она флиртовала. Точно…

А флирт означает заинтересованность. Не так ли?

Но тут он вспомнил, как Нова отпрянула от него в Космополис-парке, когда он хотел ее поцеловать, и каким неловким с тех пор стало их общение – и со вздохом решил, что ему, должно быть, померещилось.

Самая большая проблема заключалась в том, что именно после того происшествия в Коспомолис-парке Адриан с мучительной ясностью осознал, как же ему нравится Нова.

По-настоящему нравится.

Адриана восхищала ее смелость – как бесстрашно она бросила вызов Горгулье на состязаниях. Как очертя голову бросилась в погоню за Акацией. Как пристрелила Ингрид Томпсон. Ее храбрость была сродни безрассудству. Порой Андриану хотелось быть похожим на Нову, всегда настолько уверенную в правильности своих действий, что при случае она могла пойти против правил. Впрочем, именно это он и сам ощущал, когда бывал Стражем. Убежденность в своей правоте давала ему мужество решительно действовать в ситуациях, где, будучи Адрианом или Скетчем, он проявил бы нерешительность. А вот Нове нерешительность вообще не была свойственна. Стрелка ее компаса, похоже, никогда не колебалась.

Ему нравилось, что Нова бросает вызов устоям общества. Она смело вступала в дискуссию с членами Совета, а ведь многие готовы из кожи вон вылезти, лишь бы произвести на них благоприятное впечатление. Она отказалась извиняться, когда уговорила отряд, вопреки правилам, попытаться задержать Библиотекаря – потому что искренне верила, что в данных обстоятельствах это был правильный выбор.