Книга Дневник посла Додда - Уильям Додд

Суббота, 1 сентября. Сегодня у меня завтракали профессор Маккензи, профессор Лингелбах и Е. Т. Колтон из Нью-Йорка – представитель Христианской ассоциации молодежи. Беседа была очень откровенной и содержательной. Маккензи рассказал о своей поездке по городам Западной Германии, где он узнал о четырех или пяти больших подземных ангарах, причем тяжелых самолетов в Германии уже достаточно, чтобы начать войну, а запасы отравляющих веществ позволяют уничтожить население Парижа или Лондона в какие-нибудь два-три часа. Лингелбах, который во время мировой войны был настроен прогермански, и Колтон, который в июле 1933 года, когда я приехал сюда, описал мне нацистский режим в самом привлекательном свете, с грустью выслушали его рассказ и выразили глубокое сожаление по поводу того, что Германия своими действиями вызвала в Соединенных Штатах еще более сильную враждебность, чем в 1917 году. Я рассказал несколько случаев бесчеловечного обращения нацистов с невинными людьми, и это еще больше укрепило нас в нашем единодушии. Никто не пытался оправдать и другие страны, которые усиленно вооружаются: Францию, Англию, Соединенные Штаты и Японию. Расстались мы в унынии. Мир так неразумен, а война вызовет такую ужасную катастрофу!

V

5 сентября 1934 г. – 21 декабря 1934 г.

Среда, 5 сентября. Сегодня я не то в английском посольстве, не то в нашем услышал новую историю о том, что французский посол всю прошлую зиму был близко связан с генералом Шлейхером. Человек, который мне рассказал об этом, недавно приехал из Парижа; он говорит, что Франсуа-Понсэ, без сомнения, участвовал в заговоре, целью которого было свергнуть Гитлера в июне текущего года. Я вообще сомневаюсь в существовании какого-либо заговора, но уверен, что имели место политические интриги, направленные на то, чтобы устранить режим, который, по убеждению всех французов, поставил своей непосредственной целью уничтожение Французской Республики. Я все время слышу разговоры о том, что имена некоторых видных нацистов были занесены в список тех, кого намечалось убить 1 июля. Список этот так и не был опубликован.

Английский посол, как всегда, задал мне массу вопросов, но, когда я в свою очередь стал расспрашивать его о Дальнем Востоке, он не сообщил мне ничего существенного. Он сказал, что, не задерживаясь в Лондоне, приехал прямо в Берлин. На будущей неделе он собирается присутствовать на торжестве в честь «возвышения»1 Гитлера. Он сказал, что читал текст речи папского нунция и посоветовал ему выбросить одно место, особенно лестное для нового президента. Насколько я понял, на торжестве будут присутствовать также французский и итальянский послы.

Четверг, 6 сентября. Сегодня я был занят – готовился к докладу, который мне предстоит сделать в Бремене в будущее воскресенье. Вчера вечером Орме Уилсон, которому я показал некоторые страницы черновика, выразил серьезное опасение, что мое сообщение о воинственных настроениях в Европе произведет сенсацию и, пожалуй, возбудит недовольство государственного департамента. Я показал текст также одному американскому корреспонденту, и он выразил надежду, что я не выброшу ни единой фразы, касающейся международных отношений; он считает, что на конференции в Женеве можно многого достичь. Я восстановил некоторые фразы, окончательно отработал текст и намерен рискнуть прочесть доклад в том виде, какой он сейчас имеет. Читать буду по-английски, так как у меня нет времени, чтобы перевести доклад на немецкий язык. Завтра пошлю копии текста в германское министерство иностранных дел и в Вашингтон.

Пятница, 7 сентября. У меня побывал мистер Гэннон, вице-президент «Чейз нэшнл бэнк» в Нью-Йорке, который хотел узнать мое мнение относительно проблемы германских долгов. Он имел длительную беседу с доктором Шахтом и должен встретиться с ним еще раз. Гэннон живет то в Лондоне, то в Париже, то в Берлине и старается добиться для Германии ссуд на закупку хлопка, меди и нефти в виде краткосрочных займов из расчета 4 процентов, тогда как по таким же займам нью-йоркским банкам не выплачено 600 миллионов долларов. Я сказал Гэннону, что, как мне кажется, во всей Европе считают излишним вообще платить долги Соединенным Штатам. Шахт уплатил бы долги, чтобы поддержать германский экспорт, но даже не подумает сделать это, если экспорт непосредственно в США не будет значительно увеличен.

Гэннон изложил мне сложный проект, по которому новые займы могут быть предоставлены Германии без всякого риска. Перед своим отъездом в Лондон он представит этот проект Шахту. Я откровенно признался Гэннону, что недостаточно компетентен в финансовых вопросах, чтобы разобраться во всем в процессе разговора, и попросил у него письменный меморандум. Он сказал, что пришлет меморандум, как только приедет в Лондон, и выразил надежду, что я напишу в государственный департамент и поддержу его проект.

Суббота, 8 сентября. В девять часов утра я выехал поездом в Бремен, купив билет второго класса. Первые два часа в вагоне было прохладно, но я устроился с солнечной стороны, и мне было очень удобно. В Германии поезда не отапливаются до тех пор, пока не станет по-настоящему холодно.

Рядом со мной сидел аккуратно одетый пассажир, который был не прочь поговорить. Он рассказал, что родился и вырос в Германии, а теперь живет в Нью-Йорке. Лето он провел, путешествуя по Италии, Германии и России, где, по-видимому, завязал многочисленные знакомства и узнал много нового. Жестокость и бесчеловечность Гитлера вызвали у него тревогу и ужас. Он говорит, что народ не одобряет это, но бессилен что-либо сделать. Когда другой хорошо одетый пассажир, сидевший напротив меня, тоже обнаружил желание вступить в разговор, нью-йоркец прямо спросил его, как он относится к нынешнему режиму. Тот горячо ответил: «Hitler ist unser großer Führer, wir sind überall für ihn; und diese Franzosen, die uns umklammern, ach! Wir werden diesem bösen Feinde ein Ende machen!» («Гитлер – наш великий вождь, мы всегда и всюду за него; а эти французы, которые нас окружают, о! Мы покончим с этим злобным врагом!»). Весь мир, добавил он, враждебен Германии. Он участвовал в прошлой войне и готов в любую минуту снова воевать с французами. Он уверен, что уж на этот раз немцы навсегда покончат с Францией.

После этого нью-йоркец почти не разговаривал. Немец вышел в каком-то городе примерно на полпути между Берлином и Бременом. В вагон сели два офицера рейхсвера, возвращавшиеся из Нюрнберга, но мне не хотелось вступать с ними в беседу; мой спутник тоже молчал.

Позавтракав в Бремене, я пошел погулять по старым кварталам города и, увидев лавку букиниста на берегу канала, купил томик «Очерков» Маколея2, посвященных Фридриху Великому, Джону Беньяну и Бареру – этому французскому гению зла. Я не захватил из дому книги, чтобы читать в вагоне, когда выдастся свободное время.

Воскресенье, 9 сентября. В половине первого меня попросили выступить с короткой речью перед собранием членов Христианской ассоциации молодежи. Встретили меня даже более горячо, чем я ожидал. Вечером же послушать меня собрались около пяти тысяч человек, приехавшие со всех концов Германии и Западной Европы. Я смутился, так как ожидал, что будет всего четыре или пять сотен образованных людей. Тем не менее я прочел свой доклад «Беспокойный мир», и слушатели дружно аплодировали, как будто все его поняли. Доклад был направлен против военных приготовлений и растущих торговых барьеров.