Книга Жена из другого мира - Анна Замосковная

Наверное, мне следовало посочувствовать, но министру опасно сочувствовать – обидится еще. Когда он ногу сломал, а я посочувствовал, сильно обиделся. Здесь же ситуация хуже.

Министр оперся о бар, вытащил графин с черной жидкостью. По-прежнему на меня не смотрел.

– Я рассказал это, чтобы ты понял: год ждать не получится. Придумай, как снять браслеты или как вернуть женщин в их мир. Что угодно! – Его голос повышался, дрожал. – Любой вариант, только не повторение этого всего! Ты меня понял?!

– Да.

– А теперь иди! Отсыпайся! И работай! Ты должен все исправить!

– Да. – Я поднялся. Подошел к двери. Вернулся на середину комнаты. И не знал, что сказать.

Вышел. Постоял у входа.

Нет, так нельзя! Я заглянул внутрь. Стоявший боком ко мне министр перестал пить из графина.

– Прости, я не хотел. – Это был тот редкий случай, когда я извинялся искренне.

– Ты никогда не хочешь, – голос плохо слушался министра, – но почему-то всегда делаешь.

Я не стал напоминать, что временный брак показался ему замечательной идеей. А еще я чувствовал, что министра надо как-то поддержать. Но как? Я не силен во взаимоотношениях с людьми.

– Может, все не так уж и плохо? – осторожно предположил я. – Мне жена очень нравится, я бы на ней по-настоящему женился. А ведь твою тоже браслеты родовые выбирали.

– Лавентин!

– Я хотел…

– Это ты можешь жениться на ком хочешь! – прорычал министр. – А я, если уж вынужден жениться, должен сделать это во благо страны. Мне нужен выгодный брак!

– Жена тебе нужна нормальная, ты один не можешь, – пробормотал я и закрыл дверь.

С той стороны об нее разбился графин. Ну а я что? Я ведь все правильно сказал. Не всем эмбрионов и работы достаточно для жизни, а он сопьется еще, и кто внутренними делами страны заниматься будет? Министр-то он хороший.

Я огляделся по сторонам. Когда мы шли в подвал, цвета обстановки были светлее, теперь тона преобладали мрачноватые, даже черный цвет появился в узорах обоев и ковров.

Скучно жена министра домом распоряжалась, самое то для него.

Усталость навалилась с новой силой, я поплелся к выходу, удостаивая интерьеры дома лишь мимолетным, рассредоточенным взглядом. В них, пожалуй, было что-то чужеродное, но в целом все выдержано в стиле прежней хозяйки.

Ноги вдруг по щиколотку погрузились в черную жижу пола.

– Ох! – Я огляделся.

В холле никого не было. Стены стремительно чернели, лестница на второй этаж оплавлялась. Стекла огромных окон подернулись дымкой.

Так выглядела тоска хозяйки… Возможно, министр прав и его жену надо скорее возвращать назад.

Идти было тяжело, с каждым шагом я погружался все глубже. Как бы не засосало! Я снова огляделся по сторонам. Никого.

Вряд ли жена министра хотела устроить такое осознанно. Скорее всего, дом воспринимал ее сны, неконтролируемое разумом настроение. Приложив ладонь к горлу, я послал магический заряд в голосовые связки и заорал:

– Проснись!

Стекла лопнули, рассыпались дребезжащими лезвиями. Свежий воздух хлынул в холл. Меня вытолкнуло из твердеющего пола, и я быстро пошел к двери. В ушах звенело. Я сбежал с крыльца. Кеб по-прежнему ждал у входа, ящеры испуганно озирались.

Прыгнув в кеб, я крикнул в окошко:

– Поехали!

Правивший кебом полицейский не шелохнулся. Так и пришлось ждать министра, пока он не проорал из разбитого окна, что я могу катиться куда подальше.

Кажется, страна в опасности. И все потому, что я на радостях рассказал министру о фиктивном браке с иномирянкой.

Надо было тогда промолчать.

Покачиваясь в кебе, я задумался над страшным рассказом о первой жене министра. Вдоль хребта пробежал холодок.

Мы с моей женой тоже можем не сдержаться, закрепить брак пожизненно. По отношению к ней это было бы несправедливо, но подобная перспектива меня не только не огорчала, а даже вызывала приятное трепетное ощущение в груди.

Бабонтия права: мне выбрали идеальную женщину. Жаль, что мой мир настолько чужд и враждебен ей.

Глава 26

Окинул взглядом свой дом без окон без дверей. Внушительная двухэтажная крепость казалась неприступной. Хотелось спать, но я обошел жилище кругом: гладкие вертикальные стены, полусфера крыши, за которую не зацепить «кошку».

Прав император: эта женщина знает толк в обороне.

Сбоку послышался щелчок. Вздрогнув, я уставился на кусты. Из них высунулись два огромных, с тарелку, глаза и моргнули.

– Дуся! – Я двинулся навстречу саддуху.

Он приседал, съеживался, и когда я добрался до кустов, огромные глазищи оказались на уровне моей груди. Свое облысевшее тело Дуся не показывал. Я почесал его ребристую макушку:

– Прости, что не уделял времени. Много дел.

Справа закурлыкала химера, высунула обросшую броней морду, потянулась ко мне. И ее стал чесать. Саддух и химера выгибались под моими руками, млели от ласки.

– Милые мои, – улыбался им. Но вспомнил обстоятельства и помрачнел. – Теперь всем надо быть осторожнее.

Химера мотнула головой.

– Не как обычно. Кто-то задумал плохое против глав рода. Маму мою украли. И вас могут обидеть. Будьте осторожны.

Основательно обоих нагладив, я подошел к дому. И пока чесал в затылке, думая, как достучаться до жены, в стене открылась дверь.

Какой у меня милый дом.

И внутри солнечно от желтых обоев и множества приветливо вспыхнувших ламп. Сразу видно – хозяйка в благодушном настроении. Мне даже легче дышать стало, и усталость отступила.

Пройдя по коридору, обнаружил пожелтевшую комнату с диванами, сменившими цвет на оранжевый, и сейфовой дверью в подземную лабораторию.

Пока у жены отличное настроение, надо попросить ее сделать полки для эмбрионов. С этой оптимистичной мыслью я спустился по лестнице.

Мои вещи стояли в коридоре.

Даже папин стол из Черундии. Эмбрионы аккуратно выстроились вдоль стены на досках из Дусиной землянки. Книги располагались стопками, записи в неправильном беспорядке лежали на непонятных приборах из фантазий жены.

Я схватился за голову:

– А-а-а…

Подошел к двери в лабораторию. На створке желтела записка:

«Теперь здесь мой будуар.

Попроси жену сделать тебе другую лабораторию».

Приподнял лист. С обратной стороны обнаружились расчеты грузоподъемности одного из видов брони-усилителя для моей химеры. Можно было и чистую бумагу для записки взять. Я переложил ее к другим своим записям и остановился перед дверью.