Книга Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

Всего надо было вывезти около 100 000 человек. Но эта цифра обозначилась только в последний день, так как до этого твердое намерение эвакуироваться изъявляли только «добровольцы». Они и действовали соответствующим образом. Выделенных им кораблей тоже не хватило, и они стали захватывать их у других — силой завладели пароходом «Дунай», а последовавшие их примеру кубанцы отобрали у донцов «Аю-Даг». Но только у тех кораблей, где грузились «добровольцы», наблюдалось некое подобие порядка. Команды от их частей прибыли в порт заблаговременно, перед проходами к кораблям они установили заграждения с пулеметами и выставили часовых, а те никого другого, кроме своих однополчан к сходням не пропускали. Например, когда несколько посторонних человек попытались проникнуть на пароход к корниловцам, то их просто сбросили за борт. Были даже случаи, когда в воду сталкивали носилки с ранеными.

Зная, что кораблей всем не хватит, Деникин распорядился принимать на борт только офицеров и тех, кому угрожает реальная опасность в плену у красных. Даже раненых, которым не хватило госпитальных судов, решено было оставить в Новороссийске. Терзаемые угрызениями совести некоторые офицеры, пройдя на корабль, стали потом с помощью веревок поднимать на палубу и своих солдат. Так была погружена значительная часть солдат 3-го Дроздовского полка. Их командир, однорукий полковник В.В. Манштейн только 26 марта к вечеру прибыл в порт и хотел самовольно разместить остатки своего полка на транспорт, который был предназначен для Алексеевской дивизии. Однако ее начальник — генерал А.Н. Третьяков был категорически против, заявив, что свободных мест больше нет. Тогда полковник Манштейн вызвал генерала на дуэль и, когда тот отказался, стал стрелять в него, но не прицельно. Потом сказал, что все равно пристрелит его в Севастополе «как собаку».

Свою угрозу Манштейн не осуществил, генерал Третьяков в Крыму застрелился сам. Став начальником Марковской дивизии, он не удачно провел с ней ряд боев в Заднепровье и был снят Врангелем с должности. Получив телеграмму о своем назначении комендантом крепости Керчь, генерал Третьяков покончил с собой. Кстати сказать, и сам Манштейн тоже ушел из жизни таким же образом. После Гражданской войны он, став к тому времени начальником Дроздовской дивизии, вместе с ней переехал в Галлиполи, а оттуда в Болгарию. Проживал в Софии, где, будучи одноруким инвалидом, очень нуждался и в 1928 г. покончил жизнь самоубийством.

Как уже ранее отмечалось, в Новороссийске, накануне его сдачи красным, скопилось большое количество офицеров. Это были те, кто не стал возвращаться в свои части после излечения в госпитале, или после окончания командировки и просто дезертиры. Некоторые из них, потеряв надежду эвакуироваться организованно, сколотили свои команды для захвата кораблей. На этой почве в порту имели место несколько вооруженных столкновений. Пожалуй, в самом критическом положении оказалась Донская армия. Не сумев, по объективным причинам, эвакуироваться с Таманского полуострова, она оказалась вне расчетов штаба Деникина для получения мест на кораблях. Сказалось и то, что командующий Донской армией генерал В.И. Сидорин при разговоре с Деникиным накануне эвакуации сказал, что ему потребуется всего 5 000 мест на кораблях. Когда же в Новороссийск на погрузку прибыла вся армия без одного корпуса, он стал говорить, что, называя эту цифру, имел в виду только офицеров, и стал требовать, чтобы эвакуировали всех.

Деникин напомнил ему его недавнее заявление и ввиду отсутствия кораблей предложил на выбор три варианта выхода из положения. По первому, он должен сменить всех, кто защищает Новороссийск, дать им возможность спокойно эвакуироваться, а сам 2—3 дня будет оборонять город, пока корабли не вернутся за ним из Крыма. По второму варианту Сидорину было предложено возглавить свои войска и пойти с ними на прорыв красных войск, перекрывших дорогу на Туапсе, соединиться со своим 4 корпусом, двигаться к Грузии и укрыться на ее территории. Если оба варианта не устраивают, тогда оставаться в порту и ожидать подхода запоздавших и случайных кораблей. Сидорина не устроил ни один из вариантов, и он с обидой бросил Деникину: «Вы предали казаков!»

Донцам все же достались транспорты «Россия», «Пегас», а таюке частично «Цесаревич Георгий» и «Николай». На «Пегасе» генерал Сидорин вместе с командиром Партизанской дивизии генералом Дьяковым убыли в Крым. При этом оба генерала заверили остающихся в том, что они обязательно пришлют за ними корабли и те заберут их или в Новороссийске или перехватят в районе Геленджика.

Однако сделать это было не так-то просто. Ни один капитан корабля, из числа русских, снова идти в Новороссийск, Геленджик или в другой порт на Черноморском побережье, до тех пор, пока там не прояснится обстановка, не согласился. Тогда Сидорин обратился к начальнику службы военных сообщений ВСЮР генералу Н.М. Тихменеву. Но тот тоже отказал, заявив, что все корабли стоят без угля. Сидорин связался с английским генералом Хольманом и попросил его содействия в спасении донских казаков. Однако Хольман, то ли в шутку, то ли всерьез, порекомендовал ему попросить Деникина повесить Тихменева за срыв эвакуации войск.

Только 29 марта, через два дня после падения Новороссийска, Тихменев под давлением англичан направил вместе с их кораблями в Геленджик один из русских миноносцев. Но по прибытии туда им удалось снять с пристани только 32 человека из числа раненых и дроздовцев, прорывавшихся через Кабардинку и оставшихся потом в Геленджике. Все остальные ушли дальше. Всего из Новороссийска в те дни эвакуировалось около 4 000 донцов, остальные пошли на юг, к Туапсе.

Несостоятельность последних решений Деникина и его штаба по организации обороны Новороссийска и тесно связанным с этим хаосом при погрузке войск хорошо передал в рапорте на имя главнокомандующего начальник донской Партизанской дивизии генерал Ясевич.

«...Во имя долга перед погибшими, — пишет он, — преданными офицерами и войсками, для удовлетворения возмущенных, случайно уцелевших чинов дивизии, считаю необходимым в заключение отметить, что спешная, постыдная погрузка 13/26 марта не вызывалась реальной обстановкой на фронте, которая мне, как отходившему последним, была очевидна. Никаких значительных сил у Раевки не наступало, ибо в 14 часов 13/26 марта никого, кроме разъездов, у Владимировки не было. Что же касается деревни Борисовки, то она была весьма слабо занята двумя-тремя эскадронами и четырьмя ротами. Образ действий противника в этом районе давал основание предполагать, что там были всего лишь «зеленые».

Таким образом, при наличии хотя бы слабой попытки к управлению со стороны генерала Кутепова или Барбовича — ничего не стоило бы удержать Новороссийск еще два-три дня, указав только линию арьергардных боев и участки для тех частей, которые все равно не имели транспортных средств. К сожалению, ни генерал Кутепов, ни генерал Барбович не только не искали связи со своими частями, но даже увернулись от меня, так как ни тот, ни другой не ответили, кто у меня справа и слева и какой план действий ими намечен. В результате, управление из рук генерала Кутепова было передано генералу Барбовичу, который поручил все начальнику Корниловской дивизии, а последний своему командиру полка, который не желал иметь ни с кем связи и начал движение по полотну железной дороги, вместе с бронепоездами, менее всего он был занят прикрытием Новороссийска с северо-запада, как значилось в директиве.