Книга Падшие - Дэвид Бальдаччи

– Вы сказали, «почти уверен» – следует понимать это так, что у вас нет никаких тому доказательств?

– То есть вы хотите сказать, что не заметили и намека на то, что кто-то мог незаконно поселиться в вашем сарае?

– «Кто-то» и «намек»… Довольно расплывчатые термины. Опять пытаетесь подловить меня на лжи?

– Если это у меня получится, то вас не ждет ничего хорошего.

Бэрон вскинул голову:

– Ваш тон становится все более и более серьезным.

– Я просто пытаюсь убедить вас, что федеральная тюрьма – это далеко не то место, в котором вы хотели бы оказаться.

Бэрон несколько секунд обдумывал эти слова, наблюдая за парящей в восходящих потоках птицей.

– Майк Свенсон был… неудачник во всех смыслах этого слова. И в этом мы в чем-то схожи. Я мог его понять. Но среди неудачников попадаются и очень плохие люди. Действительно очень плохие.

– Но Свенсон к таковым не относился?

– Он был просто дурачок. Но вполне симпатичный дурачок. Толкал травку. Толкал таблетки. Но в основном был вполне безобиден.

– И вы пустили его к себе на житье?

– Захожу как-то в сарай и вижу, что он храпит во всю носовую завертку. Его уже отовсюду выкинули, так что, судя по всему, он проехал на велике всю дорогу до поместья – только чтобы посмотреть, нельзя ли тут где-нибудь приткнуться. В итоге остался на подольше. Я не возражал. Чего-чего, а свободного места у меня хватает.

– Мы нашли его тайник в сарае. А там были не только травка и таблетки. Кое-что посерьезней. Вдобавок у него был ствол и толстенная пачка наличных.

Бэрон раскинул руки:

– Я этого не оправдываю. Но если б я выбрасывал из своих владений всех, кто торгует здесь наркотой, то остался бы в еще большем одиночестве, чем уже нахожусь сейчас, – если это не звучит полной бессмыслицей.

– Ладно, Свенсона и Тэннер вы все-таки знали – хоть и пытались меня уверить, что нет. Ну а Косту? Того банкира с фоткой вашей команды?

– Под страхом отправиться за лжесвидетельство в федеральную тюрягу ответственно заявляю: не знал. Все средства, которые у меня есть, я держу в наличных и прочих легко оборачиваемых активах и прячу в собственном доме.

– А это разумно?

– Не знаю. Но все равно так делаю. Когда нашему семейству потребовалась помощь, банки не слишком-то хорошо с нами обошлись. Не вижу смысла доверять им ту малость, которая у меня пока осталась.

– Так что вам не приходит в голову какой-либо причины, по которой Коста мог держать у себя дома фотографию с вами и вашей командой?

– Кроме его личной гордости в том, что мы выиграли чемпионат? Нет.

– А как насчет Тоби Бэббота?

Бэрон покачал головой.

– Не знаю такого.

– Инвалид. С металлической пластиной в черепе после какой-то производственной травмы. Жил в заброшенном трейлере, потому что не мог осилить что-нибудь поприличней.

– Не один он такой в Бэронвилле.

– Этот трейлер подожгли, когда мы с Джеймисон были внутри.

Глаза Бэрона сощурились.

– Кто-то пытался вас убить?

– Когда поджигаешь какое-то строение с людьми внутри, обычно преследуешь именно такую цель.

– Зачем кому-то это понадобилось?

– Может, это вы мне расскажете?

Джон задумался:

– Когда Бэббот получил эту производственную травму?

– Несколько лет назад.

– Здесь, в Бэронвилле?

– Угу.

– Странно.

– Почему странно?

– Потому что какое производство у нас на тот момент было, чтобы такую травму получить?

Теперь настал уже черед Декера удивляться:

– Верно подмечено! И вы только что намекнули мне, что именно следует проверить.

– И что же?

– Насколько широко трактуется термин «производственная».

Глава 39

«Вот ведь как чувствовал!»

Сидя в кухне Митчеллов, Декер уставился на лежащий перед ним полицейский рапорт о происшествии, в результате которого Тоби Бэббот обзавелся металлической пластиной в черепе.

«Производственную» травму тот получил, работая на строительстве ФЦ «Максус». Управлял самоходной подъемной люлькой и врезался в какой-то тяжелый строительный агрегат. Страховочной сбруи на нем не было, и его выбросило из люльки прямо на бетонный пол. В результате – повреждение головы.

Перелом костей черепа.

Расходы на лечение покрыла медицинская страховка, которую ему оформили при поступлении на работу. Но, судя по всему, на момент происшествия в крови у него обнаружили алкоголь, так что судиться с работодателем ему было бы крайне проблематично. Вдобавок компания на всякий случай подстраховалась – несколько месяцев подержала его на офисной работе перед тем, как выставить за ворота.

Декер услышал, как открылась дверь на крыльцо. Вскоре в кухне показалась Эмбер. Вид у нее был такой бледный и осунувшийся, что Амос не понимал, как она вообще еще держится на ногах.

– Не знаешь, где Зоя? – тут же спросила Эмбер.

– Алекс взяла ее с собой за покупками.

Она кивнула:

– Ты-то как сам?

Декера явно смутило, что в такой момент она беспокоится и о нем тоже.

– Нормально. Может, гм… приготовить тебе что-нибудь?

– Нет, я… Я ничего не хочу. Спасибо, что забрал вещи Фрэнка и пригнал машину.

– Да не за что, Эмбер! Был только рад.

Ее губы задрожали.

– Я выбрала Фрэнку очень хороший гроб.

Амос почувствовал, как по коже его пробежал холодок. Захотелось немедленно встать и по-дружески обнять ее, хоть как-то успокоить. Но что-то в голове у него по-прежнему упорно удерживало от подобного шага.

Эмбер, по щекам у которой уже потекли слезы, тихонько произнесла:

– Пойду прилягу.

Декера хватило только на то, чтобы просто кивнуть.

Он прислушался, как она направляется по коридору к своей спальне на первом этаже.

Как закрывает дверь.

Потом услышал, как что-то падает на пол.

Туфли.

Потом скрип кроватных пружин.

Эмбер рухнула на кровать.

А дальше послышались судорожные всхлипывания, которые было хорошо слышны даже в кухне.

Не в силах вынести рыданий охваченной горем женщины, Амос быстро поднялся и вышел на заднюю террасу, на которой все и началось.