Книга Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов - Лидия Флем

Кошка на психоаналитической кушетке

«Это произошло в то время, когда кабинет Фрейда еще был на первом этаже; кошка проникла к нему через открытое окно и поначалу не вызвала у него, не отличавшегося любовью к собакам, кошкам и другим животным, никаких положительных чувств, а в тот момент, когда она спрыгнула с кушетки, где вначале пристроилась, на пол и принялась тщательно исследовать и обнюхивать экспонаты его коллекции древностей, временно расставленные на полу, он пришел в ужас; он, естественно, не решался прогнать ее, опасаясь, что, испугавшись, она может неосторожным движением причинить вред его обожаемым сокровищам, но когда увидел, что кошка проявляет явный интерес к его археологическим находкам, выражает свою симпатию к ним громким мурлыканием и не наносит им никакого ущерба, двигаясь между ними с неподражаемой грацией и гибкостью, его сердце дрогнуло, и он даже приказал принести ей молока. С этого дня кошка стала ежедневно приходить во фрейдовский кабинет, инспектировать его коллекцию и лакомиться молоком из блюдца. Несмотря на то, что восхищение Фрейда этой кошкой и его привязанность к ней непрерывно возрастали, сама она не обращала на него никакого внимания; черные и блестящие зрачки ее зеленых глаз равнодушно скользили по нему, не выделяя среди других вещей. Если он хотел привлечь ее внимание и получить нечто большее, чем эгоистичное и нарциссическое мурлыкание, он должен был опустить на пол одну из своих ног, обычно удобно вытянутых в шезлонге, и начать мерно раскачивать носком ботинка, что завораживающе действовало на кошку. Эти, можно сказать, односторонние отношения уже длились достаточно долго, когда однажды утром Фрейд обнаружил, что кошка, расположившаяся на его диване, больна: она тяжело дышала, и ее лихорадило; несмотря на то, что ее сразу же принялись лечить с помощью обертываний и окружили всяческой заботой, она умерла от воспаления легких, оставшись в памяти Фрейда символом истинного эгоизма, завораживавшего своим спокойствием и безмятежностью».

Зигмунд Фрейд, абонент номер А-18-170

Будучи изобретателем нового направления в науке, ставшего частью нашей жизни, Фрейд предпочитал держаться в стороне от достижений современной ему техники и неохотно ими пользовался. В своей работе «Недовольство культурой» он задумывался над тем, может ли принести счастье технический прогресс. «Разве не доставляет мне удовольствия и не способствует возрастанию во мне ощущения счастья то, что я по своему желанию в любое время могу услышать голос своего ребенка, живущего за сотни километров от меня, а также то, что сразу же после высадки на берег моего друга, совершившего долгое и трудное путешествие по морю, я могу получить от него известие, что у него все в порядке?» – задал себе вопрос Фрейд и ответил на него с некоторой долей пессимизма и даже с ностальгическими нотками: «Если бы не было железных дорог, наши дети никогда бы не покинули родного города, и нам бы не понадобился телефон, чтобы услышать их голоса. Если бы не было трансатлантического судоходства, мой друг не предпринял бы своей поездки, и я прекрасно обошелся бы без телеграфа, поскольку мне не нужно было бы беспокоиться о судьбе друга». Не произошло ли здесь наложения образов? Не видел ли Фрейд внутренним взором в тот момент, когда приводил эти примеры, поезд, уносивший его из счастливого детства во Фрайбурге, и пароход, увозивший его сводных братьев Эммануила и Филиппа в Англию? Технический прогресс соединился в его мозгу с неизбежным и болезненным расставанием.

Тем не менее уже в 1890 году у Фрейда, наряду с другими венскими врачами, появился собственный телефон. Телефонный аппарат повесили довольно высоко на стене в прихожей квартиры, которую занимало его семейство. По воспоминаниям Мартина, это дребезжащее устройство вызывало у детей смешанное чувство страха и любопытства. «Прошло довольно много времени, прежде чем мы решились начать пользоваться им. Но в любом случае, нам некому было звонить: ни у кого из наших друзей не было телефона», – вспоминал Мартин. Фрейд ненавидел этот аппарат и лично отвечал на звонок только тогда, когда дома больше никого не было. Он настолько привык во время беседы внимательно смотреть на собеседника, что чувствовал себя неуютно, разговаривая не с человеком, стоящим перед ним, а с неодушевленным микрофоном. Вот что примерно в то же время писал о чудесном и обманчивом «телефонном общении» Марсель Пруст в своей книге «У Германтов»: «…После нескольких секунд молчания (я) неожиданно услышал голос, который до сих пор напрасно казался мне знакомым, напрасно потому, что всякий раз, когда бабушка со мной разговаривала, я следил за тем, что она говорит, по раскрытой партитуре ее лица, на котором большое место занимали глаза, самый же голос ее я слышал сегодня впервые… Одиночество голоса являлось как бы символом, отражением, прямым следствием другого одиночества, одиночества бабушки, впервые расставшейся со мной».

Фрейд как мог избегал телефонных разговоров, и никогда телефонный аппарат не мог заменить ему его ручку с широким пером, когда он хотел обратиться к друзьям. Впрочем, он точно так же не пользовался пишущей машинкой и не проявлял интереса к радио, которое внимательно слушал лишь во время серьезных политических событий. Свое «воздушное крещение» Фрейд принял в семьдесят пять лет на борту самолета немецкой авиакомпании «Люфтганза», когда летел в Берлин на лечение. А первым автомобилем, в который он сел, был «фиат» с откидным верхом. Этот «фиат» принадлежал одному итальянцу из Падуи, он вместе со своей семьей остановился в той же гостинице «У озера» в Лавароне, что и семейство Фрейдов. Автомобиль мог развивать скорость сорок километров в час, в то время, то есть в 1906 – 1907 годах, считалось, что это максимальная скорость, которую может выдержать человеческий организм. Но поездкам на автомобиле Фрейд предпочитал пешие прогулки по горам. В свободном костюме для отдыха, с пристежным воротничком и при галстуке – ни при каких условиях он не появлялся без этого предмета своего туалета, равно как никогда не пил из бутылки прямо из горлышка, – он гулял, наслаждаясь природой, цветами, тишиной, а порой – чистой водой озера. Фрейд был прекрасным пловцом, но не позволял себе никаких фантазий. Следя за тем, чтобы не замочить бороду, которую чопорно держал над водой, он всегда плавал размеренным брассом. Естественно, он был в благопристойном купальном костюме, какой носили в то время: костюм закрывал не только плечи купальщика, но частично и руки. Фрейд обожал купание и подчас подолгу находился на берегу озера, прося принести ему прямо туда прохладительные напитки и сигары со спичками.

Графологическая экспертиза

20 июля 1932 года в одном из номеров французского журнала «Вю» появился репортаж о профессоре Фрейде и анализ его почерка, сделанный неким А. Хольцем. Вот каким увидел Фрейда автор статьи: «Это человек с большим воображением, но не фантазер, он обладает хорошей интуицией и очень точно определяет сильные и слабые стороны человека. Хорошо развитая наблюдательность в паре со способностью логически увязать любой символ с реальной жизнью позволяют ему подмечать едва уловимые связи между отдельными элементами и устанавливать их воздействие друг на друга. Он не производит впечатления сентиментального человека, энергичен, объективен и мыслит, как человек, увлеченный своим делом. Его не заботит общественное мнение. Он фанатик Истины, и ему не требуется одобрение со стороны».