Книга Анна Петровна. Привенчанная цесаревна - Нина Молева

Иногда казалось, нищета сведёт с ума. Какие проекты, какие планы — ни на что толком не хватало денег. Государь нервничал, злился. Иной раз требовал с угрозами, иной наказывал. Видеть, как туго строился его город, не хватало сил.

Трудно было со всем. Не только с деньгами на строительство. Не складывалось всё и с людьми. В Петербург отправляли как на каторгу. Вон дворянин Яков Пещеряков привёл из Азовской губернии партию работных людей с сорока четырьмя проводниками — от побегу. На работных же людях для охранения в дороге от побега были двоешные цепи, всего 410 железных цепей общим весом в двадцать четыре пуда. О ближних местах и говорить не приходилось. Случалось, от взрослых не оставалось ни одного человека — одни малолетки, не сумевшие увернуться от охранников.

Во время финляндского похода внимательнее пригляделся к своему новому городу, решил запретить строить каждому на свой лад. Чтобы стояли все дома вдоль улиц, как никогда в России не бывало, а хозяйственные постройки непременно внутри дворов. Дома чтобы выводить в одну высоту и непременно по образцовым чертежам.

Архитектор Доменико Трезини, что крепость Петропавловскую возводил, образцы сделал домов: для именитых горожан, для зажиточных и для подлых, иначе — совсем безденежных. Для застройки набережных полагался особый проект.

Кирпича не хватало, так велено было строить дома из брусьев — не из брёвен. Непременно обшивать тёсом и расписывать под кирпич.

Пожаров особо опасаться. Потому крыть крыши черепицей или дёрном. Трубы выводить печные на один аршин выше кровли, а печи ставить на особых фундаментах, а не на полу, на расстоянии не менее двух футов от стен. Трубы выкладывать такими широкими, чтобы человек пролезть мог, а потолки подмазывать глиной.

Князь-Кесарь еле сдерживался: до тебя, государь, наши предки жить не умели. Ты людишек, что ли, родил, ты их на свет произвёл? Не хуже тебя, как жить, знали.

Знали. Но только ему та их жизнь была не нужна.

Сестра тоже нет-нет да говорила: умнее всех себя ставишь. Так ведь его же власть, ему и командовать. Осенью 1714 года запретил по всей стране каменное строительство, чтобы все каменщики волей-неволей в новую столицу бы потянулись. Даже для Москвы исключения не сделал. Даже для начатых уже строительств храмов.

Снова Фёдор Юрьевич в спор пускался. Нетто забыл, государь, кто так вот над державой нашей издевался? Борис Годунов! Престола захватчик и детоубийца. Так тому, душегубу, кремль смоленский строить надо было, от поляков обороняться, а тебе что? Не может человек от отеческих обычаев сразу отступиться, да и должен ли, не подумал?

Скажи кто другой, не спустил бы. Князь-Кесарь — другое дело. Да и стар стал. Скоро на покой отправлять придётся.

* * *

Пётр I, Б. П. Шереметев

— Вот теперь, государь, ты и впрямь можешь отпраздновать победу над Каролусом. Только теперь!

— Это почему же, Борис Петрович.

— Выходит, не доложили ещё тебе, Пётр Алексеевич о сейме шведском, что решил он о короле.

— Не успел, вероятно. Так ты, фельдмаршал, и расскажи.

— С твоего позволения, государь, я с более ранних времён начну. Сам знаешь, не по душе Каролусу наш мир с Ахметом пришёлся.

— О мире до конца слышать не хотел.

— Верно, не хотел. И хотя всё время науськивал на нас султана, сам решил в Бендерах целое государство шведское устроить. Турки требовали, чтобы восвояси отправлялся, а Каролус с горсткой своих солдат укрепился в Бендерах и ни в какую.

— Помнится, турки и татары тогда напали на него — выбить со своей земли хотели.

— Напали. Десять тысяч турок и татар. У короля разве что человек о тысячу могло набраться. Город уже весь сдался, а он с пятьюдесятью своими головорезами в одном-единственном доме отбивался.

— Храбрец! Всегда отличным солдатом был.

— Да полно тебе, государь! Какой это отличный солдат без царя в голове? Чему его храбрость послужить могла? Дом, понятно, турки подожгли, а когда король захотел в другой перебежать, споткнулся, упал и был захвачен в плен.

— Так у него нога с Полтавы больная, вот и споткнулся.

— Разгрешил дурака, государь, ничего не скажешь. Турки отвезли своего ненужного гостя в замок Тимурташ, что около Адрианополя. Что привезли — стали шведов просить, чтобы забрали, за ради бога, своего короля, покуда ещё чего не накуролесил.

— Сам Каролус не согласился уехать?

— Где там! Ни в какую. Так вот вопреки его строжайшему запрету был созван сейм, и сейм этот решил побудить всеми средствами своего короля в Швецию вернуться и заключить мир.

— За короля стали решать верноподданные!

— А как иначе, государь? До скончания века воевать? Людей терять, страну разорять? Султан как узнал о решении сейма, тут же Каролуса со всяческим уважением отпустил. Вот тот через Венгрию и Германию в самый короткий срок добрался до Стральзунда.

— С армией?

— Какой армией, государь? Один-одинёшенек с единственным слугой. Теперь, надо полагать, уймётся.

— Думаешь, фельдмаршал? А на мой взгляд, опять за старое примется. Не может Каролус не воевать — солдат он, настоящий солдат.

* * *

Пётр I, П. А. Толстой

Пётр Андреевич с новостями не торопился. За версту видно, опасился, мялся. Дурных вестей всегда не любил, а тут...

— Да уж говори, говори, Пётр Андреевич! Всё равно сказать-то придётся.

— Не я скажу, другие выложат. Известно. Только...

— Огорчениями не стращай. Мы сейчас морем заняты, ещё немножко…

— Не о театре я военных действий, государь. О наследнике царевиче Алексее Петровиче.

— И впрямь интересоваться им забыл. Чего ещё учудил Алёшка?

— Нехорошо с принцессой, государь. Больно нехорошо.

— Ссорятся? На принцессу не похоже.

— Слова что — ветер один. На вороте не виснут. Рукоприкладствует Алексей Петрович. Во хмелю.

— Пьёт?! Кто дозволил? Упреждал ведь! Опять недоглядели.

— Собор и компания к нему вернулись, государь. Трёх лет-то будто и не бывало.

— Говорил, гнилая кровь лопухинская всё равно аукнется.

— Что ж, выходит, твоя правда — аукнулась.

— С собутыльниками разберусь. А с принцессой что? Чем подлецу не угодила?

— Прости на дерзком слове, государь, только царевичу ничем не угодишь. Заладил одно: люторка, и весь сказ. Помыкает принцессой как может. К столу не зовёт. Бывает, днями с ней не видится.

— Вот те и воспитали наследничка. А мне в Вольфенбюттель ехать, глазами перед родственниками принцессиными светить. Ну, подлец! А дальше что?