Книга Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо

«Совершенные», мужчины и женщины, прячутся в домах простых «верующих», которым с тех пор, как передвижной трибунал инквизиции ведет расследования и выносит приговоры, приходится скрывать свои убеждения: каждый день изображать добрых христиан, а по воскресеньям покорных прихожан[252]. Инквизиция хватает тех, о ком ходят подозрительные слухи, на кого поступит донос от почтенных и достойных доверия граждан; доносы обычно рассматривает сам епископ[253]. Доносчики получают солидное вознаграждение: по две марки серебром в течение двух лет, а тому, кто схватит еретика, будет выплачиваться пожизненная рента в одну марку серебром (одна марка весит примерно двести сорок пять граммов). С теми, кто отрекается от своей веры или кто выдает другого еретика, обходятся менее сурово: имущество их конфискуется, их отлучают от Церкви, налагают покаяние, им предписывается пришить на одежду крест и уплатить большой штраф; однако им сохраняются жизнь и свобода. Наиболее непреклонных ожидает «тьма», то есть временное или пожизненное заключение с особо суровым режимом содержания. Для неукротимых же готов костер.

Сначала вести расследования доверяют соратникам Доминика[254], братьям-проповедникам, которые впоследствии станут зваться доминиканцами. Затем инквизиция начинает назначать судей из мирян, которые станут вести следствие под руководством епископов и надзором монахов из нищенствующих орденов: доминиканцев или францисканцев; орден францисканцев был основан святым Франциском Ассизским[255]. Инквизиторы тащат на костер даже старцев, хватая их на смертном одре, выкапывают трупы умерших катаров или тех, кто по слухам исповедовал катарскую веру; подобное надругательство глубоко возмущает южан. Избыточное рвение и злоупотребление властью вредят общественному порядку и процветанию, а следовательно, величию государства и церкви. Начиная с 1247 года Людовик IX активно вмешивается в дела Юга, с конца XIII века южными делами начинает столь же активно интересоваться папа Климент V; король предпринимает шаги по удовлетворению жалоб и возвращению неправедно конфискованного имущества, папа старается умерить ставшие уже бессмысленными репрессии.

Тем временем «усмирение» продолжается, а побежденные, но не сломленные южане пытаются оказывать сопротивление. Сын виконта Раймона Рожера, Раймон Тренкавель-младший, нашедший пристанище при дворе короля Арагонского, в 1240 году прибывает в Руссильон, затем в Корбьер, а оттуда отправляется осаждать Каркассонн, который защищают сенешаль и епископ Тулузский; во время осады погибают тридцать католических священников. Затем виконт со своими людьми запирается в Монреале. Он рассчитывает на поддержку жителей, выразивших свою солидарность с гонимыми катарами, и рыцарей-файдитов*, у которых отобрали их замки; также он пытается вступить в контакт с английским королевским войском, которое поддерживает сеньор Лузиньянский. Раймон VII вступает в антифранцузскую коалицию, во главе которой становится граф де Фуа. Бывшие враги — Тренкавель-младший и Раймон VII вынуждены примириться. В мае 1242 года один из племянников Раймона сообщает отряду файдитов (faidits), прибывших из Монсегюра под предводительством бывшего сеньора Мирпуа, что в Авиньонете, в графском замке остановились на ночлег инквизиторы и сопровождающий их отряд солдат, всего человек десять; и все десять были убиты, а записи их уничтожены. Мятежники возвратились в Монсегюр, а сенешаль Каркассонна начал готовить карательную экспедицию. Однако понадобится больше года, чтобы захватить неприступную крепость, которую укрепляли и обороняли не только проповедники-катары, но и обученные военному делу рыцари и наемники. Монсегюр капитулировал 2 марта 1244 года. Рыцари и их семьи получили прощение, около двухсот катаров — те, кто не смог бежать, — были сожжены, а Монсегюр разрушен[256]. Падением Монсегюра завершилась война против альбигойцев.

В 1271 году, через год после кончины своего брата, короля Людовика Святого, умер Альфонс де Пуатье, и графство Тулузское было окончательно присоединено к королевскому домену.

Гуманизм завоевывает Европу

В суровые годы Крестового похода против альбигойцев дворы на юге Франции претерпевают серьезные изменения. На смену ценностям куртуазным приходят ценности общечеловеческие. Изменения, произошедшие в обществе, несмотря на жестокость «баронов с Севера», подавлявших любое инакомыслие, можно вполне назвать прогрессивными, как свидетельствует о том тулузский Аноним, автор второй части «Песни о Крестовом походе против альбигойцев». Куртуазные добродетели, прославленные в песнях трубадуров, почитаются как и прежде, однако они приобретают общечеловеческое звучание, наиболее яркое свое выражение получившее в творчестве Пейре Карденаля, чье неутомимое перо трудилось на протяжении почти всего XIII столетия[257]. Обращение к ценностям общечеловеческим можно наблюдать уже в середине XII века в творчестве трубадура Маркабрюна. С 1978 года итальянский ученый Аурелио Ронкалья неуклонно подбирает доказательства «христианского морализаторства» гасконского трубадура, проповеди гуманизма, разумеется, совершенно нетипичных для того времени; впрочем, в ряде песен трубадур, действительно, с насмешкой говорит о том, как прежние ценности начинают утрачивать свое значение[258]:

Свернув с прямой дороги, Юность клонится к закату, а Великодушие, ее сестра, потихоньку удаляется, ведь эта обманщица, госпожа Постоянство, никогда не наслаждалась ни Радостью, ни Юностью[259].

Тем временем по разным причинам, и в том числе политическим и эстетическим, критика уже давно стала противопоставлять трубадуров, творивших до Крестового похода, трубадурам эпохи после Крестового похода против альбигойцев[260]. Начало этому положил Клод Фориэль в 1837 году, в предисловии к своему изданию «Песни о Крестовом походе против альбигойцев» он представил Крестовый поход «как борьбу между Гордыней и Благородством». Дуалистическое видение тогдашней Франции, расколовшейся на Север и Юг и раздираемой военными конфликтами, противоречит целостному мировосприятию, нашедшему свое отражение в доктрине «великого куртуазного пения». Куртуазная любовь по-прежнему существует. Однако не следует сводить к кансоне, высшей форме выражения любовного чувства в поэзии трубадуров, все поэтические находки, которыми богато творчество окситанских поэтов, тем более трубадуров «века борьбы» (как определил период с 1209 по 1300 год Робер Лафон). Amor, любовь, постепенно перестает быть компонентом романтического или даже романного мировосприятия, а начинает выступать как всеобъемлющее чувство, неотъемлемая часть человеческого мышления, определяющая его отношения со своими ближними, иначе говоря, становится синонимом гуманизма. Если бы не было Крестового похода против альбигойцев, то, возможно, это измерение любви трубадуров не выразилось бы со всей силой отчаяния или не нашло бы своего выражения вовсе.