Книга Я сделаю это для нас - Федор Анич

Ее глаза были полны слез, и, если бы я сказал хоть слово, они бы хлынули. Я чувствовал, что Лиле нужно высказать все, что в ней накопилось, и я дал ей это сделать. Она смахнула проворную слезу со щеки, отпила кофе и продолжила:

— Когда люди расстаются, они забывают друг о друге, обрывают все мосты, сжигают все общее, отрезают себе руки и вскрывают вены, когда любили сильно и запускали к себе под кожу. Они стараются освободиться, чтобы хоть и покалеченными, но свободными жить дальше.

Я уже был готов поцеловать ее ладошку, сказать, что все не так, но она отстранила руку, мягко, но твердо, и сказала то, что я не ожидал услышать вообще:

— Я тебя люблю, и я тебя отпускаю. Отпусти и ты меня. Я надеюсь, ты найдешь свое счастье и свою любовь. Но это возможно, только если ты освободишься от нее. Ваня, чудес не бывает. Постарайся спасти себя и свое будущее. Будь счастлив, Ваня, я тебя люблю.

И она стала собираться, чтобы уйти. Ее руки дрожали, пока она пыталась поправить шарф на плечах и уместить в сумочку оба свои телефона и кошелек. Лиля делала все быстро, не попадая руками в нужные места, все из-за того, что они дрожали все сильнее и сильнее.

— У меня есть право на ответ? — спросил я.

Мне было тяжело смотреть на нее, как она сдерживает слезы, как пытается дышать ровно и собраться быстро, и уйти, чтобы не расплакаться прямо здесь, на глазах у всех.

Я не придал большого значения ее последним словам. Они сказаны на эмоциях от событий последних дней, это понятно. Может быть, Лиля не хотела утешения, но я знаю, как ее утешить. Ей сложно, больно, но она не понимает, что все изменилось. Она просто об этом не знает. Она видит только то, что хочет видеть, то, чего больше всего боится увидеть. И я понял, как мне важно объяснить ей, что все в прошлом. Абсолютно все.

От моего вопроса она замерла. Она смотрела затравленно, словно я стоял с хлыстом и был готов ударить ее по лицу. Осторожно она кивнула.

— Лиля, никаких мостов нет, — сказал я с улыбкой. — Я не стану с тобой спорить, утверждая, что их никогда не было. Я и правда надеялся на то, что Ольга вернется. Я был готов сказать ей «да» в ту самую секунду, когда она посмотрит в мою сторону и захочет снова быть вместе. Но, родная, пойми — это было до того момента, пока я не понял, что я люблю тебя. До тебя было много всего — я разочаровался в любви, в девушках, в людях… Но ты вернула меня к жизни. Я был растоптан и разбит, я был готов идти куда угодно и за кем угодно, и в тот момент я надеялся и верил, что она вернется. Мне нужно было хоть что-то, отдаленно похожее на человеческое тепло и любовь. У меня никогда не было с ней ничего, что могло бы сравниться с тобой и твоими чувствами ко мне. Я никогда не испытывал к ней что-то, что можно сравнить с тем, что меня окутывает, когда я тебя обнимаю. Наши дни и ночи вместе — это настоящие моменты счастья. Это моменты настоящей жизни, которой мне не хватало и которой я никогда, слышишь, родная, никогда не видел.

Лиля заплакала, и я обнял ее, такую родную и близкую, беззащитную как никогда. У нее дрожали плечики, а я чувствовал такую острую боль, которой не было даже в самые сложные минуты моих недолгих, но, безусловно, ярких отношений с Чудом.

— Родная, я знаю, почему оставил все двери открытыми тогда, и ты это знаешь — я правда надеялся. Но я больше ни на что не надеюсь, ни во что не верю. Все, что было с ней, ушло и больше никогда не вернется. Теперь мне это не нужно, не важно. Я настолько погрузился в тебя и нашу жизнь, что просто забыл навести порядок там. Но я сделаю это, прямо сейчас. Для меня это ничего не стоит, потому что нет ничего важнее тебя и нас. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Ничего не нужно, Ваня.

— Почему? Если для тебя это имеет хоть какое-то значение, я сделаю это. Что нужно? Удалить ее из друзей на «Фейсбуке»? Заблокировать звонки? Удалить все чаты из телефона? — спросил я.

Лиля отстранилась, вытерла слезы, встала и ушла.

Но я был не готов отпускать ее. Ни сейчас, ни потом. Я бросил на стол тысячу рублей за тот кофе, который мы пили, и пошел следом. Ее фигурку с легким развевающимся изумрудным шарфиком я не упускал из виду, пока обгонял людей, разделяющих нас. Лиля на своих маленьких каблучках отстукивала шаги быстро, но я все равно догнал ее, развернул, она даже не сопротивлялась. Я посмотрел в ее глаза и поцеловал.

— Мне больно даже подумать, что ты уходишь, Лиля.

— Ты думаешь, мне легко?

— Давай не будем рубить сплеча. Я все сделаю. Все, что ты хочешь!

— Ваня, я ничего не хочу. Мне ничего не нужно. Это должно было быть нужным тебе.

— Но я об этом даже не думал.

— Это и пугает сильнее всего, — сказала она. — Прости меня, но я правда больше не могу. Пожалуйста, не иди за мной. Прощай.

— Лиля, ты хочешь сказать, что все закончится? Вот так все закончится?

Все что мне досталось в ответ, — ее взгляд, полный решимости, на которую способны только девушки. Огромные сомнения, ожидание боли и слез — все это было в ее глазах, но я не увидел ничего, за что мог бы зацепиться, что бы смог опровергнуть, в чем бы смог ее убедить. Она все решила, абсолютно все. У меня не было ни единого шанса, как бы сильно я ни желал в эту самую минуту, чтобы все было наоборот.

Она вручила мне конверт и ушла.

Лиля давно спустилась в переход и вышла на Воздвиженку, а я все стоял, как будто она все еще рядом. Как будто она ушла просто в магазин, попросив меня дождаться ее у метро. Где-то внутри поднималось то страшное, невыносимо щемящее чувство, которое затопит меня, но я не осознал еще, что все кончено. Я еще это даже не понял, хотя видел своими глазами, что Лиля ушла. И знал — она не вернется.

Вот она, вся прелесть дежавю, — всего ничего времени назад Лиля покинула меня, решив не продолжать диалог, который зашел в тупик, там, у метро «Цветной бульвар», она оставила меня выворачиваться наизнанку от массы нерешенных проблем, в которых я погряз. А сейчас точно так же она ушла, прекратив диалог наших отношений. Как и в прошлый раз, она решила, что не услышит ничего полезного для себя, и просто ушла. А я остался.

Снова один.

* * *

Дядя Вова, как мне не хватает тебя! Как я хочу у тебя спросить, что мне делать дальше. Как я хочу у тебя спросить, что произошло? В чем я виноват? В чем?! Ты никогда не позволял себе роскоши говорить только то, что я хочу услышать, но при этом в твоих словах я всегда видел поддержку. Сейчас мне не хватает этого — чтобы ты объяснил мне, тупому, что происходит в моей жизни. Как я докатился до такого?

Я хочу, чтобы ты сказал мне, что я во всем виноват, что я сделал все неправильно, что люди живут по-другому, а я идиот и так жить нельзя. Я хочу услышать от тебя резкую критику, даже брань, я готов, мне это нужно. Но тебя нет рядом. Ты никогда не лез со своими комментариями, когда они были мне не нужны. Но ты всегда оказывался в нужное время и в нужном месте, чтобы подставить плечо. Ты никогда не говорил мне, что я плохой. Ты осуждал (порой очень жестко) мои поступки или бездействие, и меня бесило, что ты просто не можешь встать на мою сторону и сказать: «Все не правы, Ваня, ты прав!». Ты никогда так не делал. Спасибо тебе за это.