Книга Тень Казановы - Наталия Яровая

— В прямом. Заново жить начинать надо. Силы вам потребуются. Не помнит ничего. И никого. Можете его посетить сегодня.

Я со страхом шла. Как же так — совсем ничего?

Безуглов в палате отдельной совершенно вменяемый лежал. Бледный очень только.

— Сережа, здравствуй!

Он долго в меня всматривался, потом сказал виновато:

— Я чувствую, что не чужая ты мне, но…

— Да и ладно. Маша я.

— Мне сказали, что родня.

— Родня, родня. Роднее не бывает! Ты сам-то как?

— Голова болит. И плечо.

Два часа с ним просидела. Живой! А память — бог с ней! Голова цела, и ладно. Потом у доктора спросила:

— Это пройдет?

— Не знаю. Всякое бывает. Проходит иногда. Со временем. А пока — с чистого листа жизнь.

Понятно. Не спала всю ночь. Что делать-то? Звонить во Владивосток?

АМНЕЗИЯ

Вроде все улеглось. Боль в плече осталась. Терпимая, но — всегда. И уходила медленно — миллиметрами. Как бы и ничего уже, а ночью как вертанешься неловко — и охнешь. Прямо слезы из глаз — больно! Долго потом пристраиваешься, место ищешь — и так, и сяк — болит, зараза. Доктор так и сказал: все пройдет, а с плечом долго маяться будешь. Маюсь.

Стал опасаться людей. Все время боюсь, что встречу кого-нибудь из прошлого и не узнаю. Буду стоять дурак дураком. Ничего не помню. Странное ощущение. Где жил, где учился… Что умею…

Ничего теперь не умею. Жизнь с начала пошла. Спасибо, что Зайка рядом. Теперь она мне и память, и голова.

Проблескивает иногда что-то. Чаще во сне. Но в воспоминания не увязывается. Ладно, все не так плохо, когда рядом близкий человек. Самый близкий! Зайка.

Никогда не забуду эту жуть: очнулся, в белый потолок глазом уперся. Я — на койке, больничной явно, — рядом аппараты какие-то, в руке — игла от капельницы. А в голове — космос. Спасибо, сиделка рядом была, Сергеем меня назвала, вот и все новости. Значит, я — Сергей, а дальше? Белый-белый густой туман. Доктор потом пришел. Вопросы задавал, вглядывался в меня.

— Ничего-ничего, — сказал, — жить будешь долго и счастливо. А что не помнишь ничего — может, и к лучшему, новую жизнь начнешь. Это даже интересно. Потом раз — и вспомнишь все!

Хорошо бы!

А потом и Зайка приехала. Бросилась мне на грудь и долго плакала. Называла меня словами ласковыми и Бога благодарила, что для нее меня уберег. Я и сам заплакал.

Она потом сутками возле меня сидела, про мою жизнь рассказывала и рассказывала. Какой я хороший и умный. Бизнес у меня был. Но не заладилось. Пришлось уехать на время. Как она меня ждала из «уральской ссылки». Как много лет мы уже вместе и только-только пожениться собрались, да беда со мной приключилась — уехал в Москву, а там в аварию попал. Спасибо, живой. Ничего не помню только. Ничего!

А вот к Зайке меня сразу потянуло. Почувствовал, что она близкая мне. Родная. И ведь не бросила инвалида почти! Я как-то сказал ей об этом, а у нее — слезы на глазах: «Выкинь из головы мысли такие! Мы столько лет вместе!» И не отходила от меня в больничке, все доктора упрашивала: отпустите скорее, дома ему лучше будет. Отпустили.

Дома у нас неплохо оказалось. Небедные мы, как выяснилось. Живем красиво.

Через месяц совсем в себя пришел. Поженились. Я настоял, чтоб обвенчались. Зайка согласилась, но заплакала. «Сережа, — сказала, — я столько этого ждала!»

Солнышко мое маленькое! Я тебя всю жизнь на руках носить буду!

Гостей никаких не звали. Так хотелось быть только вдвоем! На неделю дома закрылись.

А тем временем я совсем в себя пришел. По дому слоняться устал, по городу гулял, но недалеко — Зайка все время волновалась, когда я выходил.

Ожил, в общем. Поехали отдыхать. В Турцию. Поселились в отельчике небольшом. «Малибу» называется. Здесь тихо, Зайка сказала: «Отдохнем от всех, будем сами с собой». Я хоть и не устал ни от кого, но согласился — медовый месяц!

Отель почти на берегу моря стоит. Красиво! А воздух!..

У нас — огромный балкон с плетеной мебелью. Мы на нем по вечерам сидим. Долго-долго. Днем Зайка какие-то ванны лечебные и омолаживающие принимает, а я у моря лежу. В шезлонге. И ее жду. Скучаю!

Зайка освободится — придет на пляж. Часок поваляется, потом обедать едем. Она подолгу не загорает — говорит, что от этого состарится быстро и я ее брошу. Глупости! Это я-то ее брошу! Не брошу. Люблю, во-первых. А во-вторых, кому я нужен? Без прошлого, без памяти…

Гарсон по пляжу ходит. Напитки предлагает, мороженое. Я бы взял, конечно, но вечная проблема — у меня нет карманных денег.

Взял все-таки. Пиво и орешки. Гарсон сказал, что с карточки нашей гостиничной все спишут, я могу не беспокоиться. Я и не беспокоюсь, но как-то не по себе. Наверное, в прошлой жизни у меня все было немного не так. Поэтому не в своей тарелке себя чувствую. Как будто за чужой счет живу. Стараюсь много не тратить, только самое необходимое покупаю. Надо бы с Зайкой поговорить на эту тему, да все удобный момент не найду.

Возле меня в шезлонгах семейство расположилось: мама и двое ребятишек. Говорят интересно как-то между собой, на русско-английском. Мама длинноногая такая, мне понравилась. И ребятишки смешные, погодки, похоже. Человечки! Зайка тоже мне родить обещает. Скорей бы!

Завязал разговор. С детишками, потом с мамой их, конечно. Русские оказались, по живут в Америке. Она как-то с интересом на меня поглядывает. Вдруг знакомая? Из прошлого? Зайка говорит, что я бывал в Америке. Черт побери, вот проблемы-то!

Тут и Зайка подошла. Я знаю, она не любит, когда я с чужими разговариваю. Боится, наверное, что за дурака меня примут. И сейчас тоже напряглась слегка, но нашей компании поулыбалась. Совсем немного позагорала и повезла меня обедать.

В ресторане тоже она все время рассчитывается. Мне неловко как-то. Совсем я безнадежен, что ли? Даже есть на этом фоне не хочется. Надо обсудить это с ней…

А вообще уже домой тянет. Работать хочется. Бог с ним, с прошлым. Настоящее тоже ничего. Зайка сказала, что я уже совсем оклемался и могу снова приступать к делам. Займусь чем-нибудь потихоньку. А там — видно будет. Скорее, скорее хочется двигаться, шевелиться! Руки чешутся. Кажется мне, что не привык я дома сидеть…

После турецких пляжей осенняя Россия выглядит неприветливой. Я активно пытаюсь быть полезным. Странная вещь память, воистину: тут помню, тут не помню. Формулы и определения, чертежи и расчеты, даже английский, как оказалось, помню. А вот «файл» с биографией исчез. Смотрю на карту — вот он, город Владивосток, детство там прошло, учился, работал… А в памяти — ничего.

Стал почитывать медицинские статейки по этому поводу. Пишут, что толчком к восстановлению отключившегося участка мозга могут стать какие-нибудь имена, названия, даже звуки или запахи. Вот и пытаюсь натолкнуться на такой ключ.