Книга Мод. Откровенная история одной семьи - Донна Фоли Мабри

Когда дверь наконец открылась, я торопливо спустилась на кухню и принялась помешивать курицу и клецки, которые готовила на ужин. Бетти Сью вошла на кухню, а за ней — Джин за руку с Эвелин. Взгляд ее был устремлен в пол, и я мысленно приготовилась к плохим новостям.

Джин улыбнулся так, будто бы боялся меня.

— Мы с Эвелин женимся, мам. Завтра идем в ратушу.

Я перевела взгляд с него на Эвелин, которая продолжала смотреть в пол. Я прекрасна знала, что бороться с ними не имеет смысла.

— Хорошо, — сказала я и повернулась к ним спиной. Меня переполняла злость вперемешку со страхом за моего мальчика и за себя, но помешать этому я не могла. Джин был твердо намерен жениться на этой девушке.

В детстве мама каждый вечер укладывала меня спать и произносила за меня мои первые молитвы. Когда я немного подросла, она стала слушать, как я сама молюсь. После смерти мамы я каждый вечер молилась в одиночку, всю свою жизнь. В ту ночь, приготовившись к молитве, я внезапно передумала и отложила ее на другой день. Впервые в жизни я отправилась спать, не пообщавшись с Господом. Я поняла, что никогда мне не стать истинной христианкой, и почувствовала, как в сердце проклюнулись ростки ненависти к этой красавице, в которую без памяти был влюблен мой сын. Я была уверена: Эвелин принесет нам горе.

Они поженились в пятницу, в городской ратуше, а на следующий день родители Эвелин привезли ее одежду и другие вещи в наш дом. Тогда я увидела, в кого пошла Эвелин: ее отец был очень красивым, высоким и хорошо сложенным. У него были черные волосы, карие глаза и точеные черты лица, свидетельствовавшие о том, что в его жилах текла кровь индейцев чироки. Прекрасная мать Эвелин выглядела намного моложе меня. У нее были золотисто-каштановые волосы и ярко-синие глаза и округлые формы, которые, должно быть, когда-то были такими же, как у Эвелин, но время и роды придали им приятную зрелую полноту.

Джордж поздоровался с ними, и они с Джином попытались создать родителям Эвелин комфортную обстановку. Отнеся вещи Эвелин на второй этаж, в комнату Джина, Джордж попросил их присесть и предложил кофе. Они немного посидели на кухне и поговорили о своих семьях.

Мужчины сразу нашли общий язык — обаяние Джорджа действовало безотказно. Отца Эвелин звали Смит, а его жену — Ола.

Смит налил немного дымящегося кофе на блюдце, чтобы остудить, и принялся отхлебывать маленькими глотками. Я решила, что он плохо воспитан, но промолчала. Джордж рассказывал о нашем путешествии в Детройт, а Смит кивал.

— Мы перебрались из Сильвер-Пойнта, это на востоке Теннесси. У меня там была маленькая ферма, и мы, как могли, разрабатывали ее, но земля была плохая. На некоторых участках ландшафт был такой крутой, что мы едва не падали.

Мужчины рассмеялись шутке, и когда Смит, покачнувшись, чуть не свалился со стула, я поняла, что отец Эвелин выпил. Это привело меня в бешенство — ведь еще не было даже полудня!

А Смит все рассказывал:

— Мы старались держаться, как могли, но дождя не было, и урожая тоже. Наконец, когда издохла корова, мы сдались. Детей у нас было много, а без молока им нельзя, и на новую корову денег тоже не было. Мне удалось немного заработать на продаже самогона, но потом пришли из управления и сломали аппарат. На новый денег не было. Так мы перебрались сюда. Друг устроил меня в «Юнайтед Раббер Компани».

Я не выдержала и выпалила:

— Вы гнали самогон?

Смит понял мои чувства и пожал плечами.

— Мы жили в холмистой местности. Если нужно прокормить семью, сделаешь все что угодно. Нет урожая — продаешь виски. Первый аппарат у меня появился в двенадцать лет — это означало, что я уже взрослый. Школу пришлось бросить и целыми днями трудиться на ферме, как мой отец. Он научил меня, как пахать холм, как ухаживать за скотиной и как делать кукурузный ликер. У каждого фермера в округе был перегонный аппарат. Конечно, ты до последнего молишься, чтобы он не пригодился, но когда все-таки решаешься им воспользоваться, то благодаришь Бога за то, что дети твои не ходят голодными.

В голосе его не было ни смущения, ни извинения.

На это мне нечего было возразить. Я и не думала, что такое может быть: дети бросают школу, чтобы гнать самогон. У нас в городе такого бы точно не потерпели. Должно быть, в Восточном Теннесси жили совершенно иначе, чем в Западном.

Все вдруг почувствовали себя неловко. Смит отодвинул чашку и блюдце и встал.

— Спасибо тебе за все, — сказал он, глядя прямо в глаза Джину, который встал, обняв Эвелин за талию, и кивнул. — Мы это очень ценим.

Джин тоже кивнул, покраснев при его словах.

Я знала, Мейсы были рады, что Эвелин вышла замуж, будучи беременной. В 1942 году было неслыханно родить вне брака. О таких женщинах говорили, что они «влипли», а на семью смотрели свысока.

Я не могла заставить себя быть вежливой с ними, не могла отделаться от мысли, что если бы они лучше следили за свой дочерью, ничего подобного не произошло бы.

Вся эта ситуация была неловкой, и я испытала облегчение, когда они ушли. Я осталась на кухне, пока Джордж, Джин и Эвелин вышли проводить их к машине. По дороге Джордж все беседовал со Смитом, пока наконец машина не отъехала. Когда Джин и Эвелин отправились в теперь уже их комнату, Джордж с сердитым видом повернулся ко мне:

— Мод, что, черт возьми, на тебя нашло? Ты могла быть и повежливее.

— Ты знаешь, как я отношусь ко всей этой истории, — скрипнув зубами, хмуро отвечала я, едва не крича. — И мало нам этого, так он еще и напивается здесь!

— Тише! Хочешь, чтобы Эвелин тебя услышала?

— Пусть слушает! И отцу своему пусть передаст, что если хочет к нам приходить, то пусть приходит трезвым!

— Он не был пьяным. Он выпил-то всего пару рюмочек. Ему нелегко — такое случилось, к тому же я и сам иногда выпиваю пару кружечек пива.

— Не думаю, что он пил пиво, и я отлично знаю, что и ты пьешь, Джордж, и всегда пил, но знаешь, что? Меня это тоже бесит!

Джордж открыл рот, чтобы еще что-то сказать, а потом лишь в отчаянии всплеснул руками, повернулся и вышел из дома.

Глава 44

Эвелин ела наравне с мужчинами и с каждым днем все поправлялась. Джин пылинки с нее сдувал, ежедневно приносил домой подарочки, покупал ее любимые конфеты — как прежде приносил мне. Когда они были в одной комнате, он то и дело касался ее: клал руку ей на плечо, на талию или держал Эвелин за руку. Было видно, что она не отвечает ему взаимностью. Сколько лет я мечтала о том, чтобы Джордж вот так прикасался ко мне! И мне хотелось влепить Эвелин пощечину за то, что она этого не ценит.

Все мужчины в доме обожали Эвелин, в том числе и Пол. С Джорджем она немедленно поладила, они вместе смеялись над шутками, перешептывались.

Ее родители появлялись у нас редко. Когда Джордж спрашивал о них, Эвелин отвечала, что матери некогда, ведь у них столько детей. С родителями остались еще шестеро, включая одного грудничка. Следить за ними была самая настоящая работа, полный рабочий день, несмотря на то, что Фрида — самая старшая после Эвелин — постоянно помогала матери.