Книга Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945 - Вилли Хейлман

Среди пилотов наступила смертельная тишина, когда оберст-лейтенант наконец огласил причину своего прибытия и «достал кота из мешка».

– Мы должны теперь сделать то, что японцы делают со своими пилотами-камикадзе. Я уже имею множество заявлений о присоединении к моему корпусу. Все они от людей, которым больше нечего терять, у них нет ни родителей, ни жен, ни детей. Большинство из нас больше не имеют своего дома, но в наших сердцах все еще горит решимость следовать за фюрером на смерть.[240]

– Подумайте, сколько тысяч невинных людей день за днем и ночь за ночью становятся жертвами этих кровожадных четырехмоторных монстров. К чему моя жалкая, разрушенная жизнь, если в обмен на нее я смогу спасти тысячи жизней?

Затем он начал говорить о деталях.

Пилоты, которые уже давно были приучены каждый день смотреть смерти в глаза, чувствовали, как по их коже пробегают мурашки. Необыкновенный офицер, этот оберст-лейтенант фон Корнатцки. Нельзя было не поверить в слова, произносимые им.

Четырнадцать дней спустя с горсткой самых храбрых юнцов он набросился на соединение бомбардировщиков и встретил свою смерть.[241]

Генерал-майор Галланд, оберст Траутлофт и все члены штаба были сняты со своих постов. Некоторые утверждали, что Галланд был в концентрационном лагере, в то время как другие настаивали на том, что он снова летал в составе истребительной эскадры на юго-востоке.[242]

Начинался большой «торг».

Через неделю должна была наступить Пасха.

Астара, юная богиня пробуждения жизни и плодородия, теперь появлялась как вестник смерти.

Левый берег Рейна был занят врагом. Русские наступали в направлении Берлина, уничтожая, сжигая и грабя все, что было перед ними.

В моем сейфе в течение нескольких дней лежала фотокопия карты, тайно похищенной из американского штаба. Она была отпечатана оперативным управлением Пентагона в Вашингтоне. После похищения она была увеличена в шесть раз и разослана по подразделениям люфтваффе.

Карта показывала, на какие зоны должна была быть раздроблена Германия после своего окончательного краха. Она опровергала упорные слухи о якобы ведущихся дипломатических переговорах, о том, что наше сопротивление западным союзникам только для проформы (так что наши солдаты должны были ежедневно умирать лишь для проформы!) и что в ходе своего наступления они впитают в себя остающиеся немецкие части, которые будут сражаться против русских уже вместе с американцами.

Каждый солдат знал о существовании такой карты. Эйзенхауэр должен был действовать и никогда не позволил бы развязать руки Монтгомери, чтобы тот первым оказался в Берлине.[243] Основные цели уже были ясны – нефть Ближнего Востока, панславизм[244] с его вековой угрозой Дарданеллам и Ближнему Востоку. Любой, кто знал об этих вещах, не мог ни на мгновение поверить в эти слухи. Сколько должно будет пройти времени, прежде чем русские и американцы набросятся друг на друга? Если бы переговоры действительно начались немного раньше, то, возможно, такой союз и мог бы быть заключен, но сейчас, за минуту до того, как часы пробьют двенадцать…

Теперь Германия была с пустыми руками, ей нечего было предложить, и она больше не могла надеяться на перемирие.

24 марта Фаррельбуш подвергся мощному налету четырехмоторных бомбардировщиков.[245] Взлетно-посадочная полоса пережила бомбежку достаточно успешно. Пилоты с их «Фокке-Вульфами» и наиболее важный наземный персонал переместились в Бёзель,[246] запасной аэродром в нескольких километрах к северу. Густой сосновый лес на пологих склонах вокруг аэродрома защищал самолеты своим зеленым крылом.