Книга Флобер - Бернар Фоконье

Для написания главы романа «Бувар и Пекюше», посвященной религии, Флобер проводит долгие часы в Государственной библиотеке. Он изучает христианскую литературу. Что же ему остается делать? Его интересует лишь одна работа. Чтение произведений религиозных деятелей приводит писателя к глубокому разочарованию. Полная чушь! «О! Как только хотят доказать, что Бог есть, тут же начинается глупость»[374]. Для собственного утешения Гюстав читает Шопенгауэра[375], большого хулителя религии и, по выражению Мопассана, «разрушителя мечты», «идеалиста и пессимиста или скорее буддиста. Это мне нравится»[376].

Лето в Круассе, его последнее в жизни лето, выдается дождливым и холодным. Несмотря на изнурительную и кропотливую работу над «Буваром и Пекюше», Гюстав вновь берется за роман «Воспитание чувств», права на которые с 10 августа уже никому не принадлежат. Флобер обращается к Шарпантье с просьбой ускорить переиздание этого произведения. Неужели эта убитая наповал критикой и павшая жертвой непонимания публики книга не имеет права на второй шанс? Мишель Леви, первый издатель «Воспитания чувств», уже четыре года, как покинул этот мир. И вот Гюстав, не носивший ордена Почетного легиона с тех пор, как этим орденом был награжден Леви, вновь достает свою награду. Писатель берется за роман, чтобы улучшить текст. Герберт Лоттман отмечает, что «внимательный читатель нашел бы 495 изменений, из которых 420 удалений, в частности 125 „но“, 39 „тогда“ и 23 „между тем“»[377]. Вот что значит вечное недовольство собой. Нет предела совершенству… Одновременно писатель вносит коррективы и в «Саламбо». Эта книга будет напечатана другим издателем, Альфонсом Лемерром, по моде того времени в маленьком формате.

В августе холодная погода уступает место изнуряющей жаре. Гюстав с трудом переносит ее. «Мозги плавятся»[378], — по его образному выражению. Писатель спешит закончить восьмую главу «Бувара и Пекюше», посвященную метафизике. Он настолько увлечен своей работой, что не может от нее ни на секунду оторваться. Гюстав проводит дни и ночи в своем рабочем кабинете. Обливаясь потом, он с фанатизмом трудится над каждой фразой.

Похоже, что забрезжил свет в конце тоннеля. Тучи над головой Гюстава постепенно расходятся. Неужели, наконец, ему выпадает долгожданное счастье? Немного денег дают надежду на обеспеченное существование. Впереди множество вполне конкретных замыслов. В Париже жизнь и вовсе налаживается: издатель Шарпантье публикует в своем журнале «Ви модерн» пьесу «Замок сердец» с иллюстрациями его племянницы Каролины. Задумка о постановке оперы «Саламбо» уже недосужий вымысел. Флобер дает согласие на то, чтобы по его роману Камиль дю Локль[379] написал оперное либретто. Что же касается самого писателя, то он полон самых разнообразных творческих замыслов. Еще повести… Затем большой роман об империи… По словам Гюстава, его не оставляют мысли о битве при Фермопилах[380]: «Я отправлюсь в путешествие по Греции. Я представляю этих греческих воинов, идущих на верную смерть без страха и уныния, подбадривающих друг друга остротами и веселыми шутками…» [381]Флобер уже думает о том, как обновить свой подход к творческому процессу, чтобы поднять свои произведения на более качественный уровень. Его сочинения должны быть более интересными по содержанию, но лишенными натуралистических подробностей. Увы! Писателю остается жить всего каких-то несколько месяцев…

В Круассе Гюстава ждет новый удар судьбы — приходит конец долгой и верной дружбе. Старый добрый друг Лапорт отказывается в очередной раз поручиться за Комманвиля и заложить свой дом под определенную сумму денег. Супруги Комманвиль по примеру семейства Тенардье[382] приходят в ярость. Каролина доходит в гневе до того, что требует от своего дяди, чтобы тот разорвал отношения с Лапортом, с этим гнусным скрягой и предателем. Гюстав слишком любит свою племянницу и потому закрывает глаза на некоторые черты характера этой нервной женщины, находящейся целиком и полностью под влиянием своего склонного к аферам, да и просто мошенника, супруга. Эта парочка разорила Флобера. Лапорт также потерял свое состояние благодаря бредовым коммерческим авантюрам Комманвиля. Все это нисколько не волнует почтенное семейство. Оказавшийся перед выбором между дружбой и семьей, Гюстав чувствует себя глубоко несчастным человеком. Неужели его беды так никогда не кончатся? Трусость, слабохарактерность или легкомыслие? Что побудило писателя вычеркнуть из своей жизни Лапорта, верного и бескорыстного друга, хотя тот слегка грелся в лучах его славы? Лапорт был единственным другом Флобера в противовес всем тем, кто принадлежал к литературным и светским кругам, этим ярмаркам тщеславия…

Роман «Воспитание чувств» поступил в продажу в книжные магазины. Точно так же, как и десять лет назад, книга не пользуется успехом у покупателей. Неужели кто-то проклял это произведение? Флобер ищет причину столь упорного невезения. «В нем слишком много правды, и в эстетическом плане роману не хватает перспективы. В конце концов оказывается, что план написания романа не выполнен. Всякое произведение искусства должно иметь кульминационную точку, вершину, приобретать форму пирамиды»[383]. Автор не видит или же не желает больше видеть, что именно в отсутствии специальных эффектов и заключается главная ценность романа. Его необыкновенная притягательная сила и современное пророчество состоят в том, чтобы показать бессилие отдельных людей перед лицом Истории с большой буквы.

Зима выдается исключительно холодной. Круассе, погребенный под снегом и льдом, пребывает в «радикальном одиночестве»[384]. «Словно покрытая белым саваном могила», — добавляет писатель. Тайное предчувствие? Флоберу исполняется 58 лет. Тургенев составляет ему компанию, чтобы отметить эту дату. Несколько дней спустя русский писатель посылает Флоберу только что переведенный на французский язык роман Толстого «Война и мир». Гюстав читает это произведение, устроившись в углу возле камина, где потрескивают охваченные огнем поленья дров. Он представляет, что находится посреди русских степей. Флобер не перестает восхищаться романом, несмотря на то что, по его словам, третий том «оставляет желать лучшего. В нем много повторов и философствований»[385].