Книга Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь "холодной войны" - Джеффри Робертс

Комиссии Молотова поручили дать ответ через месяц, но это удалось сделать только в конце года. Возможно, председатель ее затянул процесс сознательно. Впрочем, скорее всего, такая задержка объясняется сложностью многочисленных расследований и типичной для Молотова медлительностью и тщательностью в работе. Когда в декабре 1956 г. комиссия наконец представила отчет, ее изыскания Хрущеву не понравились. Согласно заключению, жертвы показательных судов, скорее всего, не имели отношения к убийству, саботажу и измене, из-за которых их и казнили, но они были виновны в оппозиции партии и советской системе. А убийство Кирова совершил, судя по всему, одиночка – Леонид Николаев, – а не группа заговорщиков, но подтолкнули его антисоветские настроения, распространяемые антисталинской оппозицией.

Неудача Хрущева на стезе антисталинизма не спасла Молотова от отставки с поста премьер-министра. Ситуация обострилась накануне визита Тито в Москву в июне 1956 г. На встрече Президиума 25 мая Молотов отметил, что еще не пересмотрел свое отрицательное мнение о югославских коммунистах. Хрущев обвинил его в неспособности отойти от старых позиций и изменить взгляды на Тито с тех пор, как того критиковали на июльском Пленуме 1955 г. На заседании Президиума 26 мая генсек поднял вопрос о том, стоит ли занимать Молотову его должность, и заявил, что министр иностранных дел из него слабый – он «барин», который любит командовать, а не работать. И ничего, кроме надменных замашек, Молотов предложить не способен, сказал он Президиуму. Через два дня в Президиуме снова обсуждали снятие Молотова. Все поддержали его. Правда, некоторые опасались, что такой резкий шаг советская общественность не поймет, и предложили назначить заместителя, который будет работать вместе с Молотовым, а потом займет его место. Решение отложили до более полного собрания Президиума.

Но 1 июня Молотова сменил Дмитрий Шепилов – близкий соратник Хрущева и главный редактор «Правды»7. Шепилов специализировался преимущественно в идеологии, но уже начал мало-помалу влезать во внешнюю политику. В мае 1955 г. он вместе с Хрущевым ездил в Югославию, а затем активно занимался советскими отношениями с Египтом, в том числе переговорами о крупных военных сделках с президентом Гамалем Абделем Насером.

Молотов был повержен, но не нокаутирован. Должности взамен ему не дали, но он остался в составе Президиума и активно участвовал в его дискуссиях и решениях. Это позволило ему частично восстановить позиции в политике во время Польского и Венгерского кризисов, произошедших в октябре и ноябре 1956 г.

КРИЗИСЫ В ПОЛЬШЕ И ВЕНГРИИ

Польский кризис стартовал в июне 1956 г., когда в Познани начались рабочие выступления и силы безопасности расстреляли сотни демонстрантов. Протесты имели экономические причины, но с однозначным антикоммунистическим подтекстом. В ответ польские коммунисты вернули к руководству Владислава Гомулку. Гомулка, бывший глава партии, был арестован в 1951 г. за грех «националистического коммунизма». Кроме того, поляки предложили сместить министра обороны – советского маршала польского происхождения Константина Рокоссовского. Эти нововведения встревожили Москву, особенно тем, что они сопровождались все более многолюдными демонстрациями в поддержку политических реформ.

В самый разгар кризиса в октябре 1956 г. Хрущев без приглашения прилетел в Варшаву, чтобы потребовать переговоров с руководством польской партии. В его делегации находились Молотов и Лазарь Каганович – еще один член Президиума, не согласившийся с критикой Сталина на ХХ съезде. Как пишет биограф Хрущева Уильям Таубман: «Присутствие Молотова и Кагановича ясно показывает, насколько был подорван кризисом авторитет Хрущева». По словам Таубмана, разговоры с поляками не удались, и Хрущев, при активной поддержке Молотова, решил направить в страну советские танки, чтобы восстановить порядок и авторитет коммунистов. Но затем он передумал8. Впрочем, в пользу этой истории свидетельств из первых рук нет, так что ничто не мешает предположить, что Молотов был против политического решения, принятого Хрущевым на заседании Президиума 24 октября. Гомулка уже пообещал стабилизировать ситуацию, и Хрущев предложил доверять польскому руководителю, поскольку «в наше время очень легко найти причину для конфликта, а вот разрешить любой конфликт – очень трудно»9.

Одной из причин, побуждавших советское руководство старательно избегать военной интервенции в Польшу, стал куда более серьезный кризис, который как раз набирал обороты в Венгрии. 23 октября венгерская служба госбезопасности открыла огонь по толпам, штурмовавшим главную радиостанцию Будапешта. В ответ по всему городу начался вооруженный мятеж, и коммунистическое правительство попросило СССР оказать военную помощь в подавлении бунта. 30 тыс. советских солдат (большинство из них уже стояли в Венгрии) на следующий день заняли столицу, но бои продолжались и вспыхивали в других городах страны.

Советское руководство оказалось перед выбором: вмешаться и подавить выступление либо искать мирное политическое решение параллельно с ситуацией в Польше. Поначалу ему хотелось поставить в Венгрии новое правительство во главе с коммунистом-реформистом Имре Надем; возможно, он стабилизировал бы ситуацию как Гомулка в Польше. Но вскоре Надь ухудшил положение еще больше (с точки зрения Москвы): он предложил закончить монополию коммунистов на политическую власть в Венгрии и вывести страну из Варшавского пакта. Столкнувшись с перспективой потерять коммунистическое влияние в Венгрии и потенциальной дестабилизацией всего советского блока, М. решила начать массивное военное вторжение. 4 ноября сотни советских танков и десятки тысяч солдат вступили в Будапешт и другие города. Сражения были недолгие, но кровавые; в результате пострадало 25 тыс. гражданских лиц, 5 тыс. из них были убиты. Надя арестовали и поставили Яноша Кадара во главе нового, просоветского правительства. Надь был депортирован в Румынию и в 1957 г. возвращен в Венгрию. В 1958 г. его казнили.

В течение всего венгерского кризиса Молотов агитировал за жесткий курс. 23 октября, когда события только начались, он сказал Президиуму: «Руками Надя Венгрия расшатывается. За ввод войск». 28 октября Молотов заявил: «Дело идет плохо. Обстановка ухудшилась, по частям идет дело к капитуляции… Вопрос о дружбе с СССР, о помощи наших войск – это минимум… Правильно сделали, что ввели войска… Насчет данного правительства – поддерживать. Но они о дружбе с СССР – говорили с выводом войск – действовать осторожно». На встрече Президиума 4 ноября произошел обмен резкими репликами между Молотовым и Хрущевым, когда первый сказал: «Повлиять на Кадара, чтобы не пошла Венгрия по пути Югославии… Закрепить военную победу политическими». Хрущев прокомментировал: «Не понимаю товарища Молотова. Вреднейшие мысли вынашивает». Молотов парировал, что генсека надо одернуть, чтобы он не командовал. Не боясь вызвать недовольство Хрущева, он на заседании Президиума 6 ноября снова привел аналогию с Югославией, на сей раз в связи с предложением переименовать Венгерскую рабочую партию (т. е. коммунистическую) в Венгерскую социалистическую рабочую: «Мы не должны забывать – изменение названия есть изменение характера. Дело идет о создании новой Югославии»10.

Настоять на сохранении названия Молотову не удалось. Звезда его взошла уже после венгерского кризиса. 21 ноября его назначили министром государственного контроля – следить за выполнением правительственных постановлений. Как пишет Таубман, должность была не столь важная, как министр иностранных дел, однако она показывала, что он «возвращается в большую политику»11.