Книга Гончаров - Владимир Мельник

Вышедший из недр почти языческой Обломовки, усвоившей христианские истины едва ли не только с их обрядовой стороны, Обломов несет на себе ее родимые пятна. Если пользоваться терминологией протоиерея Георгия Флоровского, то в Обломовке несомненно господствует «ночная» культура, еще тесно связанная с язычеством.[204] Флоровский акцентирует ту мысль, что «изъян и слабость духовного развития» русского человека состоит в «духовной неоформленности», в недостаточности «аскетизма», в излишней поэтической мечтательности и созерцательности.

Илья Обломов — выходец из полуязыческой-полухристианской Обломовки, а потому он несет на себе и ее грехи. Он и чувствует свой грех: «С первой минуты, когда я сознал себя, я почувствовал, что уже гасну… гаснул и тратил по мелочи жизнь…» Крупным планом в романе дан главный момент жизни Обломова: попытка подняться, проснуться от «сна смертного». Встав перед вопросом о гибели своей души и сказав себе: «Теперь или никогда!» — после исповедального разговора со Штольцем, — Илья Обломов готовится от слов перейти к делу. Решение настолько серьезно, что Обломов весьма трезво пытается оценить ситуацию: «Вслушиваясь в отчаянное воззвание разума и силы, он сознавал и взвешивал, что у него осталось еще в остатке воли и куда он понесет, во что положит этот скудный остаток».

Если «Обыкновенная история» является своеобразной модификацией притчи о блудном сыне, то «Обломов» отталкивается от евангельской притчи о зарытом таланте. Притча о талантах повествует о теме, волнующей Гончарова во всех его произведениях, даже во «Фрегате «Паллада»: это тема возвращения Богу «плода» от «брошенного Им зерна», или, иначе говоря, тема даров и «талантов», получаемых человеком от Бога. Обломову было много даровано: он человек самый одаренный из всех героев романа. Пожалуй, у него даже не один, а все пять талантов. Несомненно, он должен «пустить их в оборот», то есть приумножить. Однако он закапывает их в землю и становится живым мертвецом, духовно гибнет. В то же время Гончаров с большой симпатией относится к своему герою. Он оставляет для Ильи Ильича надежду на спасение души. Ведь не все дары он «закопал в землю». Автор, несомненно, намекал на заповеди блаженства, когда упоминал в романе устами других героев «чистое сердце» Ильи Ильича. Ибо среди евангельских блаженств упоминается и это: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф., 5: 8). Герой Гончарова действительно чист сердцем. «В основании натуры Обломова лежало чистое, светлое и доброе начало, исполненное глубокой симпатии ко всему, что хорошо и что только отверзалось и откликалось на зов этого простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца. Кто только случайно или умышленно заглядывал в эту светлую, детскую душу — будь он мрачен, зол, — он уже не мог отказать ему во взаимности или если обстоятельства мешали сближению, то хоть в доброй и прочной памяти».

Не случайно говорит романист о «детской» душе Обломова, вызывая у читателя евангельскую ассоциацию: «… аще не обратитеся, и будете яко дети, не внидете в царство небесное…» (Мф., 18:1–4).

Обломов не только чист сердцем, но и кроток. В романе постоянно подчеркивается, что Илья Ильич кроток, как голубь. Эта кротость, признанная Ольгой, на самом деле замечательна: «Ты нежен… как голубь; ты прячешь голову под крыло — и ничего не хочешь больше; ты готов всю жизнь проворковать под кровлей». И это прямо возводит к библейскому: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф., 10: 16). Даже на одре смерти Обломов покоится «кротко». И здесь вспоминается еще одно евангельское блаженство: «Блажени кротции, яко тии наследят землю» (Мф., 5:5).

В самые патетические минуты своей жизни Илья Ильич плачет. И это не случайно у Гончарова, помнящего о Нагорной проповеди Христа: «Блажени плачущии, яко тии утешатся» (Мф., 5: 4). Слезы Обломова, заметим, — это не злые слезы эгоизма или оскорбленного самолюбия. Гончаров, видимо, не случайно всегда подробно и тщательно описывает, как именно плачет Илья Ильич. В прощальной сцене с Ольгой, например, это не только слезы об утраченной навсегда любви, но и слезы покаяния. Илья Ильич проливает слёзы и при воспоминании о матери: «Обломов, увидев давно умершую мать, и во сне затрепетал от радости, от жаркой любви к ней: у него, у сонного, медленно выплыли из-под ресниц и стали неподвижно две теплые слезы» («Сон Обломова»). Слезам Ильи Ильича автор придает особый, евангельский смысл: «Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества…. Сладкие слезы потекут по щекам его».

Еще одно евангельское блаженство следует упомянуть, говоря об Илье Обломове. Ведь наш герой покидает свет, становится отшельником не только по причине примитивной лени, но и потому, что не находит правды, смысла ни в службе, ни в обществе. Особенно восстает он на неискренность в отношениях людей: «Тот глуп, этот низок, другой вор, третий смешон»… Говоря это, глядят друг на друга такими же глазами: «Вот уйди только за дверь, и тебе то же будет»…. «Зачем же они сходятся… Зачем так крепко жмут друг другу руки?» Душа Обломова тоскует по искренности и правде. Но ведь сказано: «Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся» (Мф., 5: 6).

Драматизм и напряженность действия в романе «Обломов» предопределены попыткой героя покаяться и исправить свою жизнь. Илья Ильич много раз начинает разговор о том, что его жизнь проходит не так, как нужно. Он постоянно готов каяться, но не исправляться. Тихая смерть Обломова не есть смерть блаженного. Вся четвертая часть романа есть описание духовной смерти героя до его физической кончины. В одну из последних встреч с Обломовым Штольц не случайно говорит: «Ты в самом деле умер, погиб!»

В романе жизнь Обломова ясно делится на три основных этапа. Начальный этап показан в первой главе: это духовный итог более чем тридцатилетней жизни. Показано детство героя, его «генетическая» предрасположенность к бездеятельной жизни. Гончаров изображает и настоящее положение Обломова: герой погружен в сон души. Лишь время от времени этот сон нарушается недолгими вспышками бездеятельного покаяния. Илья Ильич сознает свое бедственное духовное положение, в горести взывает к Богу (в черновой редакции — он даже становится на ночную молитву), но ничего поделать не может.

Вторая и третья части — развитие романа с Ольгой Ильинской и одновременно — попытка стряхнуть с себя чары духовного сна, попытка изменить свою жизнь. К сожалению, герою не удалось воскреснуть. Не хватило воли. Главный мотив этих двух частей — духовное поражение Обломова, которое выглядит как погружение в новый, теперь уже окончательный «смертный сон». Перед нами уже живой мертвец, который не хочет думать о том, что ждет его завтра (недаром сказано: «Он предчувствовал близкую смерть и боялся ее»), а лишь доволен тем, что сейчас еще имеет возможность не тревожиться об окончательном итоге своей жизни, о необходимости покаяния. Ключевыми словами четвертой части являются: «покой», «тишина», «безнадежность», «беспечность», «сон», «лень», «убаюкивание». Это состояние духовного уныния и отчаяния, «немого равнодушия». Герой отказывается от попыток спасти себя. Ему хочется только одного — покоя: «Лег бы и заснул… навсегда».