Книга Как я бил Гудериана - Михаил Катуков

Шел июнь, сухой, знойный. Мы продолжали увязывать свои действия с другими родами войск. Пригласили к себе в Успенов командиров двух авиационных корпусов – истребительного и штурмового, призванных прикрывать танковую армию с воздуха. Вместе с ними приехала большая группа офицеров, вплоть до командиров эскадрилий.

Договорились обо всем, вплоть до того, где будут находиться авиационные командиры во время боевых действий, и как будет обозначен передний край наземных войск. Последнее было особенно важно. Случалось, что авиаторы по ошибке штурмовали свои войска. Нередко летчиков путали наземные тыловые части, взявшие за правило выкладывать перед своим «хозяйством» опознавательные полотнища. Заботясь о собственной безопасности, они не задумывались над тем, что подводят действующие впереди войска. Пришлось принять к таким сверхосторожным тыловикам строжайшие меры.

Договорились мы обо всем с авиаторами, пообедали за дружеским столом и разъехались. А 4 июля…

Впрочем, прежде чем перейти к описанию Курского сражения, следует обрисовать предшествующую ему довольно сложную оперативную обстановку.

Правда, и сама Курская битва, и подготовка к ней уже получили в нашей литературе весьма широкое и многостороннее освещение, поэтому буду предельно кратким. Остановлюсь лишь на таких моментах, которые помогли бы читателю лучше разобраться во фронтовых перипетиях, на фоне которых развертывались боевые действия 1-й танковой армии.

Прежде всего напомню, что после успешных наступательных операций зимней кампании 1942/43 года советские войска отбросили основательно потрепанные гитлеровские полчища от Курска не менее чем на 100 километров. Так образовался далеко выдвинувшийся на запад Курский выступ.

Рассматривая предысторию Курской битвы, ни в коем случае нельзя сбрасывать со счета и некий психологический фактор. Потерпев к этому времени два крупнейших поражения – под Москвой и Сталинградом, – гитлеровцы не теряли надежды во что бы то ни стало взять реванш, как-то поправить свое пошатнувшееся положение. Замечу, тогда они были еще достаточно сильны, чтобы вынашивать новые наступательные планы, причем построенные не на песке, а реально подкрепленные огромной военной силой.

Понятно, что после тяжелых потерь гитлеровцам уже не приходилось рассчитывать на грандиозное наступление по всему советско-германскому фронту, как это было в 1941 году. Но они лелеяли надежду добиться коренного перелома в войне, обрушив на нас мощные удары на одном или двух решающих направлениях.

Гитлеровские генштабисты разработали и подготовили новую наступательную операцию, названную, как потом стало известно, «Цитадель». Готовя ее, фашисты создали две крупные группировки у основания Курского выступа, планируя нанести два встречных удара на Курск, окружить и уничтожить оборонявшиеся здесь войска Центрального и Воронежского фронтов. В дальнейшем они намеревались развить успех в юго-восточном направлении, разгромить советские войска в Донбассе и изменить ход войны в пользу фашистской Германии.

Фашисты провели тотальную мобилизацию, значительно пополнили людьми и боевой техникой войска, занимавшие Курский выступ. У гитлеровцев в большом количестве появились новые мощные танки T-VI «Тигры», T-V «Пантеры» и самоходные артиллерийские установки «фердинанды». На внезапные и массированные удары танковых соединений на узких участках фронта фашисты и делали ставку.

Плотность боевых порядков у немцев на Курской дуге была исключительно высокой. Они сосредоточили здесь до 900 тысяч солдат и офицеров, 10 тысяч орудий и минометов, 2700 танков и самоходных артиллерийских установок и около 2 тысяч самолетов. Подготовка гитлеровцами операции «Цитадель» не была для нашего командования неожиданностью. Мы были проинформированы, что противник не позднее чем в первых числах июля начнет активные действия на Курском выступе, и основательно подготовились к этому.

Наши войска согласно плану Ставки Верховного Главнокомандования должны были перейти к преднамеренной обороне, предоставив гитлеровцам возможность наступать первыми. Обороняясь, мы могли нанести врагу большие потери в живой силе и технике, а потом сами перейти в решительное наступление.

В ночь на 5 июля мне, как, наверное, и всем, кто знал о готовящемся наступлении противника, не спалось. Движимый смутной внутренней тревогой, я вскочил и взглянул на часы: они показывали половину третьего.

Я торопливо умылся, оделся и вышел на улицу. Трава серебрилась росой. Из-за крыш лениво выкатывалось солнце, перечеркнутое узкой полосой лиловой тучки. В садах состязались в сольном искусстве птицы. Казалось, тишина и покой незыблемы и вечны, и не верилось, что пройдет какой-нибудь час-другой, и эта тишина русской деревни, утопающей в яблоневых садах, взорвется грохотом канонады и ревом моторов.

В штабной избе Шалин и Никитин уже склонились над рабочим столом. Поздоровались.

– Что нового? – спросил я.

– Новости есть, – ответил Михаил Алексеевич, снимая очки. – Из штаба фронта сообщили, что вчера к нам перебежал солдат-сапер, по национальности словак. На допросе он показал, что их часть получила приказ сегодня ночью разминировать проходы в полосе заграждений.

– Но, может, это обычный провокационный трюк немецкой разведки?

– Вполне возможно. Хотя нужно принять во внимание события вчерашнего дня. Вчера в 16 часов 10 минут гитлеровцы нанесли по позициям боевого охранения 6-й гвардейской армии сильный авиационный и артиллерийский удар, после чего два пехотных полка противника при поддержке 80 танков перешли в наступление. Врагу не удалось сбить наше боевое охранение. В 22 часа 30 минут советская артиллерия провела мощную контрподготовку.

– Да, – согласился я. – У штаба фронта есть все основания серьезно отнестись к показаниям пленного. Вчера немцы явно предприняли усиленную разведку боем. Теперь с часу на час жди событий.

– Судя по всему, – вмешался в разговор обычно молчаливый Никитин, – наш «отпуск» кончился.

Естественно, меня, как и всякого командира, перед крупным наступлением врага больше всего волновал вопрос: где, на каком направлении противник нанесет главный удар, где нужно будет сосредоточить основные силы армии? О том, что, вероятнее всего, его следует ожидать в полосе обороны 6-й гвардейской армии П.М. Чистякова, мы уже знали – предупредил фронт. Но где конкретно? Ведь эта полоса занимала 66 километров! Мы пришли к выводу, что ость четыре наиболее вероятных направления: Суджа – Обоянь, Ракитное – Обоянь, Белгород – Обоянь, Короча – Обоянь. На этих направлениях мы отрыли окопы для танков и пехоты – настоящие и ложные. Впоследствии мае в руки попала трофейная ненецкая карта, где тщательно были нанесены наши позиции… но только ложные. Противнику так и не удалось разгадать систему нашей обороны.

Итак, откуда же противник нанесет удар? Какие задачи он ставит своим войскам? Уже после войны, когда были опубликованы секретные документы вермахта, мы узнали, что гитлеровское командование следующим образом сформулировало задачу своим частям, занимавшим оборону севернее Белгорода: «…3. Группа армий «Юг» сосредоточенными силами наносит удар с рубежа Белгород – Томаровка, прорывает фронт на рубеже Прилепы – Обоянь, соединяется у Курска и восточнее его с наступающей армией группы армий «Центр»…».