Книга David Bowie. Встречи и интервью - Шон Иган

Хант: … И он смирялся.

Всегда?

Боуи: Я в группе людей с очень сильной волей: все делятся своим мнением, но никто не отдает приказы. Мы достигли согласия в том, что и где мы делаем.

Х. Сэйлз: Он совсем не целочка, но и никто из нас [не она]. Вопрос часто оказывается в том, кто сегодня самый сильный.

Габрэлс: Принимая во внимание историю Дэвида, когда мы собрались вместе, стало ясно, что мы группа. Что это ощущается как группа, выглядит как группа, пахнет как группа, так что это должно стать группой. Из-за роли Дэвида в поп-мире он должен был быть тем, кто примет это. Как бы мы все ни чувствовали себя группой, тяжесть решения была на Дэвиде. Это к вашему вопросу о «первом среди равных». Его большая карьера продолжится как с группой, так и без нее. Дэвиду было решать.

Т. Сэйлз: Так много всего зависит от репутации. Мы все сможем себя обеспечить тем, что мы делаем. Мы все еще выживем без Дэвида. Мы играем двадцать с лишним лет. Дэвиду пришлось что-то отсеять, противопоставить тому, кто он и откуда пришел.

Гэбрелс: (Боуи) Я не хочу за тебя говорить.

Боуи: (Ривзу) Понимаю. Можешь не объяснять.

А каково было, когда вас поставили на паузу ради тура «Sound+Vision»?

Т. Сэйлз: Нас не ставили на паузу. Дэвид рассказал нам, что у него есть другие обязательства, и мы с ним все это проговорили. Мы потратили это время на другие свои проекты.

Боуи: Это было непросто, особенно для меня, потому что я был, да и все еще остаюсь, таким воодушевленным нашей группой.

Тур «Sound+Vision» оказался для меня разочарованием. Как будто ваше сердце было не там.

Боуи: Нет, мое сердце было в туре «Sound+Vision». Я совершенно с вами не согласен. Это один из лучших моих сольных туров за долгие годы, как просто все было оформлено, как мы обращались с большими стадионами, один из лучших не только для меня, но и для всех других музыкантов.

Так что для вас это было не только ради денег?

Боуи: Конечно, я играл за деньги, но это не отрицает и не умаляет вложенных мною усилий. Когда ты делаешь что-то настолько большое, ты должен понимать, какие деньжищи с этого заработаешь, и я был бы глупцом, если бы не понимал этого.

Т. Сэйлз: Нам стоит подчеркнуть, что ты делал это не только ради денег.

Боуи: Это несущественно, потому что все равно никто не принимает это всерьез. Что касается моего творческого вклада, я привлек всех, кем действительно восхищаюсь, в команду тура, и Эдуар Лок работал над внешней концепцией тура, и Эдриан Белью и его группа, которая сегодня одна из лучших небольших групп музыкантов. Не считая тех, кто здесь сейчас, потому что это величайшая группа. В смысле команды это был один из самых приятных туров в истории. Все люди были так щедры и открыты.

Т. Сэйлз: Предполагалось, что мы сами захотим отправиться в тур, подыгрывая Дэвиду Боуи на песнях Дэвида Боуи. Мы об этом говорили. Поиграв с Ривзом и записав эту пластинку, мы решили, что хотели бы это сделать, переключить передачу, отправиться в путь и играть для Дэвида. Что же, я фанат Дэвида. Я точно за его песни.

Боуи: А я твой фанат, Тони.

Т. Сэйлз: Но «Tin Machine» я поддерживаю больше.

Вы ушли из EMI в Victory Records.

Боуи: У нас договор только на один альбом для этой группы. Прямо сейчас я не подпишусь ни с одним лейблом как сольный музыкант. Мы очень старались найти лейбл, который хотел бы только «Tin Machine», не Дэвида Боуи, потому что от последнего нам толку не было. Victory целиком и полностью поддержали то, что мы хотели сделать. Мы не собирались навесить на себя обязательства снова отправиться в студию и записывать новый альбом, если мы перестанем подходить друг другу музыкально. Эта группа будет жить ровно столько, сколько мы получаем от этого удовольствие. Мы не дадим себя затолкать в любую другую ситуацию. Если все начнет обваливаться, никто не хочет оказаться в этом насильно. «Tin Machine» сейчас абсолютно сосредоточила всю нашу музыкальную энергию. И в следующем году я точно не буду делать ничего сам по себе.

Пусть все идет как идет. Если после тура мы все так же будем любить друг друга, будет третий альбом. Но зачем строить прогнозы. Может, мы окончим в стиле «Guns N’ Roses» встречает «The Who»: вцепимся друг другу в глотки. Я в это не верю. Мы не играем в эту корпоративную рок-н-ролльную игру, когда каждое движение расписано на годы вперед.

Т. Сэйлз: Мы играем вместе, потому что нам это нравится. Если это нравится кому-то еще… круто! Мы можем как делать это, так и не делать.

Боуи: Мы хотим работать только с фирмой, которая поддержит нас на тысячу процентов. Мы не хотим внезапно обнаружить, что нас снова заносит в позу Дэвида Боуи. С меня этого довольно, с нас всех. Значит, и им придется с этим смириться.

Т. Сэйлз: Что до нашего первого лейбла, не думаю, что они были в восторге. Когда мы все встретились, это было просто чтобы увидеть, что случится дальше. Из этого вышла группа, которая могла бы быть его пластинкой, сольной записью Ривза… Но это была очевидно групповая пластинка.

Гэбрелс: Мы все песни так или иначе пишем вместе, а большинство текстов Дэвид сочиняет вместе с Хантом.

Боуи: Хант на этой пластинке поет несколько песен, [ «Sorry»] и «Stateside». В живых выступлениях он поет больше. Это все развивается своим ходом, что прекрасно. Ты не знаешь, куда движется группа, очень свежее ощущение для нашего времени.

Гэбрелс: В отличие от тех же «Guns N’ Roses», мы проводим время вместе, занимаясь тем, чем увлечен каждый отдельный член группы, тем интереснее, когда мы собираемся вместе, потому что за это время каждый из нас должен был обзавестись новыми увлечениями.

Боуи: У всех есть свои семьи, так что мы не живем друг у друга в задних кармашках, когда все превращается в инцест, когда все закручивается и звучит одинаково, когда это чаще всего единственный на всех общий опыт. Это не лучшая вещь для творчества.

А чем вы предпочитаете заниматься, когда не вместе?

Гэбрелс: Читаю. Я гитарный наркоман. Я играю с друзьями из Бостона, с которыми мы вместе играли десять лет до «Tin Machine». Я занимаюсь различной деятельностью. Работаю над саундтреками. Рисую и всякое такое. Большинство моих друзей — серьезные журналисты, инженеры, юристы, местные музыканты. Это другой мир. Им, наверное, кажется, что я странный, потому что я не странный, каким, согласно популярному мифу, должен быть рок-музыкант. Немало людей загоняются до смерти, стараясь этому соответствовать. Мы вычеркиваем их имена из записных книжек. Я никогда не хотел жить жизнью, которая мне не подходит, соответствовать чьим-то представлениям, каким должен быть музыкант. Люди считают, что мы не стираем белье, не моем посуду, не меняем кошачий туалет. Как будто прилетает маленькая птичка и все это делает за нас. Это не так. Когда я играю с друзьями, ничего не меняется, все как и было: только парочка усилителей.