Книга Быть жертвой. Природа сексуального насилия - Юрий Антонян

О значимости упомянутых переживаний в жизни индивида говорилось выше, причем подчеркивался даже бытийный, решающий характер этой сферы человеческого существования. Субъект, не принятый, не адаптированный в своем мужском (женском) качестве, ощущает себя ненужным, выброшенным из жизни, а окружающий мир враждебным, постоянно угрожающим. Поэтому он защищается от него, нападая в первую очередь на те «объекты», которые он расценивает как источник своих несчастий. В сфере межполовых отношений таким источником в большинстве случаев выступает женщина.

Наблюдения показывают, что описываемые разрушительные действия чаще совершают лица, отличающиеся повышенной тревожностью, переходящей в страх смерти. Что представляет собой этот страх, и как он проявляет себя в сексуальных убийствах?

Страх смерти – это постоянное ощущение, таящееся в глубинах психики, неизбежного небытия, несуществования, некоего обрыва, за которым не следует ничего. У подавляющего большинства людей образ смерти, мысли о ней вызывают негативные, деструктивные эмоции как нечто неведомое и ужасное. Исключение составляют, возможно, те, которые верят в загробную жизнь, причем в их числе могут быть и нерелигиозные люди. Не вызывает сомнений, что у человечества в целом однозначно негативное отношение к смерти, что способствует формированию аналогичных позиций у конкретных лиц.

Страх смерти способен оставаться в рамках нормы, всю жизнь незримо сопровождая человека и незаметно влияя на его поступки. Но в некоторых случаях, чаще всего в результате эмоционального отвергания родителями своего ребенка, необеспечения его своим попечением, этот страх может выйти за рамки. Тогда личность начинает острее ощущать угрозу скорой гибели и необходимость что-то предпринять, например, упреждающие насильственные действия. Важно отметить, что острота угрозы далеко не всегда выражается только в том, что индивид начинает чаще думать о неизбежной кончине, ищет и находит ее предвестников, лишь определенным образом объясняет некоторые приметы и события, постепенно подчиняя подобным предчувствиям всего себя. Иногда смертельная опасность представляется ему в отношениях, высказываниях и поступках других лиц, хотя объективно они могут и не быть таковыми.

Повышенный страх смерти способен создавать соответствующую личностную диспозицию высокой тревожности и негативных ожиданий, причем самому человеку чаще всего не ясно, откуда надо ждать беды; появляется общая неуверенность в себе, в своем бытии, боязнь утраты себя, своей целостности и определенности, даже права на существование. Субъект с повышенной тревожностью совсем иначе видит мир, воспринимает внешние воздействия. У таких людей бессознательная угроза жизни способна преодолеть любые нравственные преграды.

Именно поэтому, зная о таких преградах, человек не воспринимает их и не принимает во внимание. Конечно, в принципе возможна компенсация указанных черт с помощью целенаправленного, индивидуализированного воздействия с одновременным, если это нужно, изменением условий жизни. Если такое воздействие имеет место, оно снимает страх смерти и общую неуверенность в себе и своем месте в жизни. Однако чаще всего этого не происходит, и поэтому преступное насилие отчужденных личностей становится реальностью. Современное воспитание является неэффективным и по той причине, что оно, в частности, не дает возможности преодолеть страх смерти и тревожность в целом.

Сказанное позволяет считать, что защита своего бытия является глубинным личностным смыслом убийств вообще и сексуальных в частности. При этом не имеет значения, действительно ли имело место посягательство (в любой форме и любой силы) на это бытие, важно, чтобы какие-то факторы субъективно воспринимались как угрожающие.

Сказанное прежде всего относимо к убийцам, сексуальным в том числе, которых отличает импульсивность, ригидность (застреваемость аффективных переживаний), подозрительность, злопамятность, повышенная чувствительность в межличностных отношениях. Они бессознательно стремятся к психологической дистанции между собой и окружающим миром и уходят в себя. Эти данные можно интерпретировать как глубокое и длительное разрушение отношений со средой, которая начинает выступать в качестве враждебной, разрушительной и в то же время часто непонятной силы, несущей угрозу для данного человека. С этим, несомненно, связаны подозрительность, злопамятность, повышенная чувствительность к внешним воздействиям, непонимание среды, что повышает и поддерживает тревожность и страх смерти.

Жестокость при совершении сексуальных убийств тоже берет свое начало в страхе смерти. Поэтому жестокость выступает в качестве средства утверждения и самоутверждения, а также неистового протеста против того, что какие-то поступки другого лица могут показать сексуальную, эротическую несостоятельность виновного и тем самым снизить его самооценку. При этом сексуальное отвергание не следует понимать узко, лишь в смысле отказа от половой близости. Уход, например, любимой жены – тоже проявление такого отвергания и может означать полную катастрофу для мужа, особенно если она несла основную нагрузку в его социально-психологических связях с окружающим миром. Не менее болезненны случаи предпочтения одного мужчины перед другим.

Таким образом, сексуальные преступления имеют место в рамках весьма значительной сферы контактов между представителями разных полов, а при гомосексуальных связях – одного и того же пола. Разумеется, это не контакты по поводу производства или распределения материальных благ, иными словами, мужчина и женщина выступают здесь не как работники или, скажем, партнеры по деловому сотрудничеству, а именно как мужчина и женщина в интимном межполовом общении, хотя самого полового акта между ними могло и не быть. Вот почему сексуальные убийства могут быть названы эротическими.

Описанные выше ситуации сексуального отвергания или пренебрежения способны вызвать жесточайшие разрушительные действия, от которых могут пострадать даже те, которые не имеют к ним никакого отношения.

А., 25 лет, ранее не судимый, после службы в армии женился, через год родился сын. Вначале отношения в семье были нормальными, но затем осложнились из-за частых выпивок мужа и скандалов в связи с этим. Вначале жена пробовала уговорить А. меньше пить, но у нее ничего не получилось, и она с ребенком уехала к родителям в соседний город. А. сразу же поехал за ней и после долгих уговоров вернул домой. Примерно три месяца воздерживался от употребления спиртных напитков, а затем вновь в состоянии сильного опьянения устроил дебош. Наутро, как и много раз до этого, каялся и давал самые искренние обещания, которые, как и следовало ожидать, нарушил через месяц. Так продолжалось еще в течение полутора лет, после чего жена с ребенком вновь уехала к родителям. Муж приехал туда через 2 дня и умолял вернуться, однако получил категорический отказ. Тогда он (был в состоянии опьянения) схватил находившийся на кухне топор и убил им жену, ребенка и прибежавшую на шум соседку, матери жены причинил тяжкие телесные повреждения.

Из материалов уголовного дела и рассказов А. известно, что он отличался нелюдимостью, замкнутостью, отчужденностью, был раздражителен и у него наблюдались вспышки злобы. С родителями был в конфликтных отношениях и по достижении 16 лет из дома ушел, поселился в колхозе и стал там работать. Со сверстниками близких дружеских отношений не устанавливал и даже в детстве редко с ними играл. Отношения с девочками, а затем девушками отличались угрюмостью, подозрительностью и даже опасливостью, как будто он ждал от них каких-то неприятностей. По его же словам, девушки его не любили и первой (и единственной!) женщиной в жизни была жена. По показаниям свидетелей, когда был трезв, в отношениях с женой проявлял покорность, был ласков и терпелив, но становился буйным в нетрезвом состоянии. По свидетельству тех же лиц, жена была властной, крутой женщиной, уверенной в себе.