Книга Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская

Сандра поклонилась, приняла икону и приложилась к ней.

Монастырская садовница и огородница мать Лариса принесла пару резиновых сапог.

— У нас в Долине слякоти не бывает, а там, в миру, неведаем что творится. Свези им сапожки, авось кому-нибудь пригодятся.

— А чего это они такие тяжелые, мать Лариса?

— А там морковочка, в сапожках-то. Чего месту зря пропадать…

ГЛАВА 2

Поцеловав Сонечку не меньше сотни раз каждый и оставив ее на попечение Бабушки, выслушав молебен о путешествующих, который отслужил священник обители отец Александр, Леонардо и Сандра ранним осенним утром выехали из Долины.

Они проехали все три горных туннеля, отделявшие Долину от нижнего мира, и выехали на дорогу, спускавшуюся к затопленной долине Циллерталь.

— Что такое стало с лесами на горах? — удивилась Сандра. — Смотри, мио Леонардо, все деревья мертвые, на них ни листочка. Конечно, уже начинается осень, но под ними нет и облетевшей листвы!

— Что-то непонятное происходит с растительностью и здесь, и в Италии, — сказал Леонардо. — Все кусты и деревья стоят голые. В прошлую поездку нам с дядей Лешей приходилось вырубать деревца и кусты, вы росшие на дороге, и ты знаешь, что оказалось? На вид они сухие, на них нет ни листьев, ни почек, но внутри — живые.

— Какая-нибудь болезнь? — предположи ла Сандра. — Но заметь, она поразила только лиственные деревья, елки стоят зеленые как ни в чем не бывало.

Они скоро подъехали к тому месту, где стояло заграждение из срубленных и воткнутых в землю елок, маскировавшее въезд на потайную дорогу. Елки были еще зелеными — ограду в прошлый раз обновили дядя Леша и Леонардо, и поэтому сейчас они только сделали проезд для джипа, а потом снова его закрыли, воткнув елки на прежнее место.

Наконец они выехали на одну из главных аквастрад бывшего Тироля. Они довольно долго ехали в полном молчании.

— О чем ты молчишь, кара Сандра? — спросил Леонардо.

— О том, мио Леонардо, что чем дальше мы отъезжаем от нашей Долины, тем тяжелее становится у меня на сердце. — Ты волнуешься за Сонечку?

— О нет! Я знаю, что в Долине и без нас жизнь будет идти своим чередом, а Сонечка находится под крылом у Бабушки. Ей хорошо: "Для внучек нет теплее места, как у бабушек". — Хорошо сказано, кара Сандра. — Это не я, это Феофан Затворник.

— И про все-то эти святые знали! Так что же с тобой?

— Знаешь, здесь внизу становится все труднее дышать.

— Ах, это! Впрочем, я мог бы и не спрашивать, ведь со мной было то же самое в прошлую поездку. Даже несгибаемый дядя Леша присмирел и съежился, когда мы с ним спустились из Долины.

— Вот именно, я вся как-то съеживаюсь изнутри. Признаюсь тебе, что мне страшно хочется повернуть обратно. Конечно, об этом не может быть и речи, но все равно на сердце тяжело…

— Кара Сандра, мы ведь едем по благословению Матушки! Что может с нами случиться?

— Может, и ничего. Но все равно такая тяжесть, такая тяжесть, мио Леонардо!

Он обнял Сандру одной рукой, и дышать ей сразу стало легче. Настолько легче, что минут через пять она сказала:

— Знаешь, мио Леонардо, я вспомнила забавный плакат, который в детстве видела на дорогах: "Водитель! Если ты одной рукой ведешь машину, а другой обнимаешь девушку, помни, что ты то и другое делаешь плохо!".

— Кара Сандра, как давно я не ощущал твоих колючек! М-м! Какое забытое блаженство!

— Я скажу Бабушке, что тебе не нравится ее кухня. — ?!

— Тебе для полного счастья явно не хватает перца.

— Да, ты права. Все итальянцы любят перец. Леонардо — итальянец. Из этого следует, что Леонардо любит Сандру.

Они снова замолчали. "Как странно, — думала Сандра, — мы в Долине тоже смеялись, веселились, шутили, но как-то по-другому: никто никого не подкалывал даже шутя. Но вот мы еще только на пути в нижний мир, а уже воскресла эта забытая привычка, и даже непонятно, как мы без этого так долго обходились? Неужели ирония — это средство выживания в трудных условиях, а чем ближе к Раю, тем потребность в ней меньше?".

Она поделилась своими мыслями с Леонардо.

— Да, — сказал он, — это так. Я думаю, в Раю любят так радостно, глубоко и безмятежно, что для шуток просто не остается места.

— А еще, заметь, мы снова стали обращаться друг к другу по-старому: кара Сандра, мио Леонардо. — Да, и это вспомнилось. К добру ли? Сандра вздохнула и не ответила.

Они выехали на страду, ведущую к Нью-Мюнхену, и Сандра удивилась, что на ней совсем нет мобилей.

— А мы с дядей Лешей до самой Италии не встретили ни одного мобиля, — сказал Леонардо. — Мы проезжали мимо людей, бредущих по дороге, но, увидев нас издали, они все прятались. Нам так и не удалось ни с кем поговорить. Но, может быть, дороги в последнее время изменились, и теперь все ездят по каким-нибудь новым модернизированным страдам? Для нас это даже лучше — не будет неожиданных встреч. — Упаси Бог, — вздохнула Сандра. Вскоре они добрались до поворота в новую столицу Баварии. Заезжать в Нью-Мюнхен они не стали. Дорога резко пошла вниз и вскоре спустилась к берегу Дунайского моря. Четырехполосное шоссе сменила двухполосная аквастрада. Теперь стало понятно, почему они не встретили ни одной машины на своем пути: аквастрада была в ужасающем состоянии; теперь это была не магистраль из мостов и эстакад, соединяющих острова, а настоящие "русские горки". Кое-где опоры аквастрады провалились и разъехались в стороны попарно, в таких местах дорога провисала, и ехать по ней было все равно что катить с горки на горку. Но когда одна из двух опор стояла прямо и удерживала на себе полотно аквастрады, а вторая, накренившись, отходила в сторону и тащила за собой свой край дроги вниз, к зеленой гнилой воде, тогда Леонардо приходилось заранее набирать скорость и проскакивать накренившийся участок аквастрады за счет инерции. Через два часа такой езды Леонардо взмок и взмолился:

— Все, больше не могу! Ты знаешь, здесь ехать еще тяжелее, чем было в Альпах по дороге в Бергамо. Я должен выйти из машины и отдохнуть немного: этот луна-парк меня измотал.

— Конечно, давай остановимся, но только, прошу тебя, на земле, а не над водой.

Леонардо остановил джип на первой же заброшенной стоянке. На краю бетонной площадки они увидели небольшое двухэтажное здание бывшей придорожной гостиницы. В окнах здания не было ни стекол, ни рам, только закопченные гарью проемы. Похоже, гостиница выгорела. Перед самым входом, на заросшей сорняками бывшей клумбе в груде мусора копались вороны. Шум двигателя их спугнул, и они, раздраженно каркая, взлетели на крышу.

Леонардо направился к полуразрушенному гигиен-блоку, а Сандра осталась стоять напротив гостиницы. Вороны, видя ее неподвижность, осмелели и снова по одной начали слетать на газон. Скачками и нахальными шажками вразвалку вороны приблизились к груде тряпья и начали что-то там раскапывать и клевать. Вдруг из темного оконного проема мимо Сандры пролетел длинный блестящий предмет вроде стрелы. Одна из ворон истошно закаркала, забилась, подпрыгнула и, завалившись набок, осталась лежать на земле, проткнутая насквозь блестящей стрелой-спицей, а другие с оголтелым карканьем снова переместились на крышу.