Книга Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

Корсары были обязаны приводить призы в определенные порты для реализации груза и захваченных судов. Пираты сбывали награбленное в «свободных портах», например на Мальте или в Ливорно, который сохранял статус открытого порта с 1590 по 1796 год; там дозволялось проживать кому угодно — и католикам, и евреям, и протестантам. Рыцари ордена Святого Стефана совершали из Ливорно набеги на владения Османской империи и захватывали турецкие торговые суда; конец их деятельности положил тосканский герцог Фердинанд II Медичи (1621–1670), однако в городе по-прежнему действовал невольничий рынок, на котором христиане продавали пленников-мусульман на европейские галеры в качестве гребцов. С другой стороны, банкиры Ливорно переводили денежные выкупы за христиан, захваченных в плен берберскими корсарами.

Население портовых городов всегда было разношерстным и космополитичным: в Севилье находилась старинная колония генуэзцев, которые, собственно, и превратили этот город в крупный европейский финансовый центр, обеспечив ему связи со Средиземноморьем. Были там и голландская, и португальская колонии, немало способствовавшие развитию морской торговли. Правда, голландцы стали уезжать после начала революции на их родине, опасаясь преследований со стороны инквизиции, а португальцы — с 1640 года, когда произошел разрыв отношений между Португалией и Испанией. Жили там и французы, которые довольно быстро ассимилировались, и мориски (мусульмане, обращенные в католичество), хотя последние были всеми презираемы и в конечном счете оказались изгнаны в 1609 году. Тем не менее мусульманская культура оказала большое влияние на внешний облик города; в частности, богатые сеньоры строили свои дома на мавританский лад: с большим внутренним двором, за глухими заборами. 250-метровая башня Хиральда,[65] которую было видно практически из любой точки города, символ Севильи, была старинным арабским минаретом.

Дворяне составляли 15 процентов населения Севильи, однако по тем же узким и извилистым улочкам ходили авантюристы всех мастей, бедняки и даже рабы (в Севилье их было около шести тысяч)[66] Кстати, в Соединенных провинциях, отстоявших свою независимость от Испании, рабство было запрещено: если черному невольнику каким-то образом удавалось ступить на голландскую землю, он сразу становился свободным и хозяин не мог вернуть его себе даже за выкуп. Поэтому в крупных голландских городах нередко можно было встретить прислугу из числа бывших рабов.

Большое влияние на демографические процессы оказали религиозные конфликты: в Англии в XVII веке гонениям подвергались католики, во Франции — протестанты. А между тем, как отмечал еще в 1584 году историк Жан Лефрер, «почти все моряки во Франции — протестанты, в особенности нормандские… которые наиболее умелы».

Французский король Генрих IV издал 13 апреля 1598 года Нантский эдикт, предоставив протестантам свободу вероисповедания с некоторыми ограничениями и передав в их распоряжение несколько военных крепостей, в том числе Ла-Рошель. Однако французским гугенотам было этого мало: их вождь Анри де Роган хотел создать во Франции, при поддержке Англии и Испании, гугенотскую республику, возглавить которую собирался он сам. В те времена во Франции было около миллиона гугенотов, то есть они составляли двенадцатую часть населения. Фаворит aнглийского короля герцог Бекингем оказал военную поддержку французским протестантам; приняв ее, гугеноты поставили себя в положение изменников родины.

Оборону Ла-Рошели возглавил мэр города Жан Гитон, в прошлом судовладелец и адмирал ларошельского флота. Несмотря на его энергичные меры и героическое поведение, город после продолжительной осады был взят войсками Людовика XIII (1610–1643). Гитон был изгнан, однако кардинал Ришелье сделал его офицером королевского флота, и он несколько раз отличился в сражениях с испанцами. Впоследствии его дочь вышла замуж за сына знаменитого флотоводца Авраама Дюкена.

Начиная с 1660-х годов Людовик XIV предпринял по всему королевству широкомасштабное обращение протестантов в католичество, для которого все средства были хороши. В 1680 году протестантам было запрещено заниматься рядом профессий, в том числе быть юристами и врачами, а католикам — переходить в протестантскую веру. Нантский эдикт превратился в чисто символический документ, и король отменил его 18 октября 1685 года, поставив протестантство под запрет на всей территории Франции. Гугеноты бежали в Англию, Голландию, Америку. Массу женщин, отказавшихся перейти в католичество, отправили на Гваделупу или Мартинику. Нормандия обезлюдела, в 1685 году из одного лишь Дьепа эмигрировали шесть тысяч человек Преследуемые в Европе изгои пополняли собой население заморских колоний и экипажи пиратских кораблей.

Гугенотов, которые не отреклись от своей веры, теперь можно было пересчитать по пальцам, и среди них был тот самый Авраам Дюкен, о котором мы упоминали выше, уроженец Дьепа, происходивший из славного рода моряков, судовладельцев и корсаров. Он был блестящим офицером королевского флота, сражался как с голландцами и испанцами, так и с корсарами из Триполи, однако так и не был произведен в адмиралы, поскольку остался протестантом. Начиная с 1686 года в списке экипажей кораблей против каждого имени стояла пометка: «католик», «новообращенный» или «реформат». Интересно, что почти все капитаны были протестантами или новообращенными. Католики были родом из Кале, Марселя, Рошфора, Нанта, а то и из Португалии.

История XVI–XVII веков представляется сплошной чередой войн, расправ и прочих кровавых событий, а в жизни корсаров, полной риска, опасностей и лишений, казалось бы, уже не оставалось места для простых земных радостей. Но это не так: уходя в море, корсар всеми мыслями был с родным домом, где оставалась его семья, где его ждали. Морской разбой часто считался временным промыслом, способом разбогатеть, чтобы зажить своим домком и заняться «честным ремеслом». Но существовали и целые корсарские династии, члены которых не представляли для себя иной судьбы кроме той, что связана с морем и запахом пороха. В последней трети XVII века в Ла-Манше орудовали четыре брата Жалло — корсары из Шербура: Пьер де Ранто, Анри Робер шевалье де Ранто, Жан д'Увиль и Адриан шевалье де Бомон.