Книга С первой фразы. Как увлечь читателя, используя когнитивную психологию - Лиза Крон

Именно так выглядят неуместные воспоминания. Прощание с историей, которую вы любите, чтобы найти какую-то другую историю. И давайте посмотрим правде в глаза: не факт, что вы вновь полюбите историю так же сильно, как раньше, если полюбите вообще. Когда писатель знает, что по какой-либо причине нам понадобятся сведения о Пэм (маме Саманты, главной героини) и о том, что ее вырастили волки, и решает – сейчас самое время показать нам воспоминание, где Пэм охотится вместе со своей стаей, возникает именно такое ощущение. Писатель врывается прямо в середине сцены, где Саманта все-таки решает баллотироваться на пост мэра и произносит первую речь своей предвыборной кампании. Читатель, который заинтересован решением Саманты вступить в политическую борьбу, ошарашен: «Кто такая Пэм и с какой стати она бегает на четвереньках в стае волков?»

Поначалу мы пытаемся нащупать связь между этими историями. Саманта собирается выступать в защиту окружающей среды? Может, это ее сон? Однако чем дальше мы углубляемся в лес вместе с Пэм, тем отчетливее осознаем, что нам придется делать выбор. Мы можем либо присягнуть на верность этой новой истории, либо пролистать книгу, пока снова не найдем Саманту, пропустив всю эту чепуху про волков. Это все равно что брести по замерзшему озеру, когда прямо под вами проходит трещина и льдины начинают расходиться в разные стороны. Мы понимаем, что для колебаний времени нет, нужно прыгнуть на одну из льдин или упасть в воду и утонуть. По иронии именно льдина-воспоминание движется перед нами, и мы прыгаем на нее.

Что ж, мы побежали за волками. И скорее всего, это тоже будет хорошая история. Кому нужна эта Саманта? Бегать со стаей волков куда интереснее, чем слушать сбивчивую речь политика-новичка. Но именно в тот миг, когда мы уже как следует прикипели к Пэм, автор переносит нас в забитый школьный зал, где Саманта нервничает перед выступлением. Теперь мы скучаем по Пэм. Не говоря уже о том, что до сих пор пытаемся выяснить, какое отношение эта вылазка в лес имеет ко всему остальному. Не важно, узнаем ли мы позже о том, что Пэм – мать Саманты, потому что прямо сейчас, в данный момент мы растеряны – а это значит, что вряд ли доберемся до конца.

Но действительно ли требуется длинное воспоминание, чтобы все это узнать? Нельзя ли написать коротенькую предысторию, чтобы выполнить задачу? Вполне возможно. Эй, а какая разница между предысторией и воспоминанием?

Воспоминания и предыстория: одно и то же?

Это вопрос, который возникает чаще всего, и ответ – да, одно и то же. Они сделаны из одного и того же, но служат для разных задач. Предыстория – это все, что случилось до того, как началась история, поэтому она – материал, из которого лепятся воспоминания. Так в чем же разница между воспоминанием и предысторией, вплетенной в повествование? Все очень просто: воспоминание – это полноценная сцена со всеми диалогами и описанием действий, оно тормозит главную сюжетную линию, а предыстория этого не делает. По сути, предыстория – часть настоящего.

Аккуратно вплетенная в повествование предыстория – это всего лишь отрывочек, фрагмент воспоминаний или даже психологических установок, которые появились благодаря каким-то прошлым событиям; они проносятся у героя в голове, когда он переживает и оценивает происходящее с ним в данный момент.

Хочу привести потрясающий пример из романа Уолтера Мосли «Воплощение страха». События разворачиваются в Уоттсе[12] 1950-х гг. В этом отрывке главный герой Пэрис Минтон размышляет о том, почему он каждый раз жаждет рисковать своей жизнью ради своего друга Бесстрашного Джонса.

«Любой, кто знал меня и не знал Бесстрашного, удивился бы, что я подвергаю свою жизнь такой опасности. В общем и целом я был законопослушным трусишкой. Я сторонился наркотиков и азартных игр, торговли краденым и любой другой деятельности, которую можно было бы счесть незаконной. Я никогда не хвастался (кроме как о своих сексуальных талантах) и повел себя жестоко единственный раз, прикрикнув на животных, запертых в клетках.

Но если рядом появлялся Бесстрашный, меня словно заставляли становиться кем-то другим. Долгое время я считал, я веду себя так, потому что однажды он спас мне жизнь в темных аллеях Сан-Франциско. И эта уверенность очень сильно влияла на мои к нему чувства. Однако несколько месяцев назад я осознал, что что-то в Бесстрашном вынуждает меня становиться другим человеком. Отчасти из-за моей уверенности, что в его присутствии со мной не случится ничего дурного. В смысле, Теодор Тиммерман должен был убить меня в той аллее, но Бесстрашный его остановил, хотя это было невозможно. Но мое состояние представляло собой нечто большее, чем ощущение уверенности в себе. У Бесстрашного была одна удивительная особенность – в его компании я по-настоящему чувствовал себя человеком. Мое сознание не менялось, и в глубине души я оставался трусом, но, даже продолжая дрожать, чувствовал, что могу за себя постоять, пока Бесстрашный рядом»{166}.

Этот отрывок, написанный очень просто и оттого совершенно захватывающий, проливает свет на мировоззрение Пэриса и помогает нам понять, как он оценивает происходящее и, что еще важнее, почему. Нам в глаза бросаются несколько деталей из прошлого героя, при этом сама история не буксует.

С воспоминаниями то же самое, но для этого они жмут на паузу, требуя от читателя пристального внимания. А значит, для воспоминания нужна веская причина, чтобы оно не превратилось в одну из тех неуместных и плохо продуманных сцен, которые подвигли мою коллегу их запретить, дабы уберечь некоторых писателей и не позволить с помощью неудачного приема испортить всю историю.

Воспоминания и побочные сюжетные линии: причинно-следственные связи и время

Плюс в том, что существует отличный и четкий свод правил о причинно-следственных связях, которые помогают аккуратно перемещаться туда-сюда между воспоминанием или побочным сюжетом и главной сюжетной линией:

• Единственная причина писать воспоминания заключается в том, что без информации, которую они предоставляют, дальнейшие события не будут иметь смысла. Поэтому существует особая потребность, которая порождает воспоминание.

• Причина должна быть очевидна, чтобы, как только начинается воспоминание, мы понимали, зачем будем все это читать. Мы должны четко себе представлять, зачем нам вся эта информация именно сейчас. И пока мы читаем воспоминание, все время должны представлять себе, как оно относится к той истории, которая ради него приостановлена.

• Как только воспоминание заканчивается, информация, которую мы получили, должна тут же (это обязательно) повлиять на то, как мы теперь истолковываем всю историю. Воспоминание должно предоставить информацию, без которой ближайшие события не имеют смысла. Я не говорю, что оно не может предоставить заодно и другую информацию, о значении которой мы узнаем позже, но рассказывать только о том, что станет понятным еще очень не скоро, нельзя.